Литературный турнир - Архив Опции

[Critic]

I Литературный турнир: Тема "Святая инквизиция нагрянула в..."

Победитель! Pater noster или опиум для шиноби. Автор Egus

"Видно, Бога не согреет простой огонь,
Чтоб согреть его, не хватит смолистых дров!" -
Поразмыслил Доминик, поплевал в ладонь,
И сложил тогда костер из еретиков.
Кап-кап… кап-кап. Очередная холодная капля срывается с потолка и разбивается о пол. Это бесконечное однообразие сведёт с ума кого угодно. В каменном мешке нет окон, и ей не оставили свечи. Впрочем, это даже и к лучшему. Видеть, во что они превратили её руки – от такого впору завыть в бессильной злобе и начать кидаться на стены. Шиноби-медик тем и отличается от обычного, что пока он в сознании и обладает запасом чакры, простые раны для него не проблема, а временное неудобство. Но как, скажите – как вылечить саму себя, когда все до единой фаланги на твоих пальцах раздавлены тисками. Основательно постарались, что и говорить – ни единой печати не сложишь… а потом… потом началась гангрена.
Сакура сидела на груде тряпья в углу камеры, прислонившись спиной к стене, и медленно вспоминала, с чего всё началось. Конец Четвёртой Мировой войны. Наруто… рыжий придурок смог стать таким сильным. Сильным достаточно, чтобы сдержать своё обещание. Он победил Саске-куна не убивая, смог снова обратить того к Свету. Вместе они сокрушили Джуби и Мадару. Казалось – вот оно! Исполнение Пророчества. Ха! Какими же наивными мы все были…
Они пришли, откуда не ждали. Фигуры, закованные в сталь и окружённые аурой Силы. Силы, совершенно чуждой носителям наследия Рикудо. Их Теургия, Магия Слова Господня, с лёгкостью побеждала на поле боя все мощнейшие техники Союза Деревень. Их совершенно не заботила цена этой мощи – пользуясь Теургией они не тратили чакру, черпая энергию из каких-то совсем неведомых шиноби источников. И, что было самым ужасным, это холодная и беспощадная решимость, с которой они шли в бой. Фанатики, все до единого – кровожадные фанатики…
Со скрипом провернулся ключ в замочной скважине, хлынувший из коридора поток света на несколько мгновений ослепил её.
- На выход, ведьма! – прорычал стражник в тяжёлой броне.
Тяжело передвигая ноги в кандалах, Сакура Харуно двинулась по тюремному коридору. Значит, теперь и её черёд… с чего же они начнут этот фарс? Обвинения в язычестве, ведовстве, в том, что приносила в полнолуние младенцев в жертву своим Тёмным Богам? Разумеется, они даже предоставят ей защитника – протокол заседания Высокого Трибунала должен соблюдаться. Лицемеры…
Надзиратель передал её с рук на руки паре дюжих стражников Трибунала. Теперь они покинули тюремный корпус и шли через площадь для экзекуций. До крови закусив губу, чтобы не сорваться на крик, Сакура прошла мимо заострённых кольев, на которые были насажены отрубленные человеческие головы. Неразлучные теперь уже и в смерти. Рыжая, с полосками на щеках и угольно-чёрная.
Её почти втолкнули в Зал Заседания Трибунала. Поставили посреди зала, в кругу света, а перед ней за столом, кутаясь в багряных рясах с капюшонами, примостились Господа Высокий Трибунал Святой Инквизиции. Почти вечность ей зачитывали обвинение. Две вечности она отвечала, подтверждая все пункты обвинения – да, ведьма, да язычница, да впала во все смертные грехи. Сакуре хотелось лишь одного – чтобы всё это поскорее закончилось и она могла оказаться там… там где она снова сможет увидеть Саске и Наруто. Когда наконец прозвучало:«Приговаривается к смерти через четвертование. Приговор привести в исполнение незамедлительно.», она была… почти счастлива.
- Изверг вы всё-таки, Ваше Высокопреосвященство. Подонок и садист. – хмыкнул Глава Трибунала, обращаясь к коллеге, сразу как только розововолосую девушку вывели из Зала. – Не, ну правда, не слишком ли брутально, а Илюх? Четвертование…
- А я, Ваше Святейшество, с Вас беру пример, да-да. Ладно, дело сделали, пора и перекусить. Егор, ты насчёт пивка как?
- Как всегда… Знаешь, я тут подумал… а ведь отправься мы вместо «Наруто» в «Блич», всё могло бы выйти куда интереснее…
- Успеется ещё… Твоё здоровье!

Без названия

Старший следователь Коноховского УВД Наруто Минатович Удзумаков сидел на старом залатанном диване, курил чубук, и смотрел в окно, на то, как последние лучи уходящего солнца разукрасили вечернее небо багровыми красками. «Быть беде» - подсказывало старому следаку интуиция. Такие вечера не несут ни чего хорошего. Он немного погрустил, о тех временах, когда мечтал о высокой должности, и которой почти достиг… Но жизнь сложная штука, всё ставит на свои места. Наруто Минатович прищурился, и отхл(Censored)л крепкого чая. «Ни чего.. Прорвемся еще.». Воспоминания о прошлом, и планы на будущее прервал телефонный звонок. «У аппарата» - зевнул в трубку Наруто. «Беда товарищ следователь! Труп! Срочно выезжайте в ИчиРамен». «Датебайо тебя разбери» пробурчал Наруто под нос, одел кабуру с верным ПМ, и помчался в любимое заведение, со скоростью сочинской маршрутки. ИчиРамен был местом перекуса всего Коноховского УВД. Хозяин-добряк часто отпускал в долг, проценты не накручивал, и в лапшу не плевал. Хороший мужик.. Был. Сейчас он сидел на полу, с одетым на голову чаном, в котором еще совсем недавно кипело варево с лапшой, а из живота торчал огромный мясницкий нож. Недоваренный рамен растекся по полу, смешавшись с кровью и каловыми массами повара. «Дела-а-а» - протянул Наруто. Окинув профессиональным взглядом, он отметил, что ни чего не пропало, значит убили не из-за наживы. Жил Раменщик один, так что версия с бытовухой тоже отпала. Что тогда..? Наруто подошел поближе к трупу, и приподнял руку, согнутую в неестественном изгибе. В предсмертных муках, Раменщик нацарапал на полу букву «К». Озадаченный Наруто вышел из заведения, закурил папиросу, и отдался потоку своих мыслей… из которых его вывел мощный тычек в плечо. Обернувшись он увидел коллегу, сына китайского диссидента, следователя Ли Толстобровова. «Здарова братуха! Что раскопал?!»- весело поинтересовался Ли. «Да ни чего особенного. Рамен, да дерьмо. Дерьмо… ДЕРЬМО!» - внезапно прозрел Наруто, бросил недокуренную папиросу и бегом вернулся в помещение. На залитом полу, в лапше и дерьме убитого, покоилась самая настоящая улика – кусочек жабьего кала. Наруто не просто так получил должность старшего следователя, он знал, что жабье дерьмо можно достать только в одном месте – На жабей ферме под горой Мембоку. Пока Ли гнал на служебной волге, по оживленной автостраде Конохи, Наруто смотрел в окно, и размышлял, кому мог неугодить Раменщик. Прибыв к горе, следователи вышли и помчали в административное помещение. Открыв дверь, они увидели заведующего фермой, патлатого седого старика Джирайю, сжавшего кулаки, сидевшего с одетым на голову ведром с жабьим навозом, из живота которого торчал нож. «Опоздали?» - спросил Ли, «Нет. Он был первым» - пояснил Наруто. Оставив Ли изучать место преступления, он вышел подышать на воздух. В детстве старик Джи обучал его как доить жаб, и вообще, помогал по жизни советами. Выйдя на улицу, Наруто подумал, что надо проверть, не зажал ли в кулаках Джи подсказку для него, обернулся, чтоб вернуться, и упал как подкошенный, от мощного удара по затылку. Придя в сознание, Наруто обнаружил, что сидит голый, привязанный к стулу, в комнате с выключенным светом. Голова болела, тело затекло, в горле пересохло, и хотелось писать. А еще было страшно. Очень страшно. «Есть кто-нибуть?» - протянул Наруто. «Есть» Ответил ему голос. «Развяжите, я писать хочу!»- как можно жалобней попросил Наруто, лихорадочно соображая что же ему делать. «Для того чтоб пописать, развязывать не обязательно. Пипиську тебе ни кто не завязывал, Наруто Минатович». «Кто вы! Что вам нужно!?» - вопросил темноту Наруто. «Мы Карающая Длань священной инквизиции. Настало время свершить правосудие в Конохе. Ты тут не при чем, поэтому мы тебя отпустим. Не вмешивайся в это дело! А это тебе подарок, который покажет тебе силу наших слов, и серьезность наших намерений». Из темноты показалсь фигура в черном балахоне. В руках она сжимала причудливой формы раскалённое докрасна клеймо, похожее на то, которым Джи клеймил жаб на ферме. Не успев даже испугаться, Наруто ощутил как клеймо с силой вдавили ему в живот, прожигая кожу, заставляя кипеть жир и кровь, зажаривая на живую брюшные мышцы. Секунду спустя, сознание покинуло Наруто, и боль ушла, не успев как следует прийти… /The End

Ересь

- Таким образом, обвиняемый совершил следующие преступления: Во-первых - незаконные эксперименты над священной субстанцией; во-вторых - создание нестабильного артефакта, без соответствующего разрешения Верховного Синода – говоривший все эти громкие слова, был облачен в белоснежную мантию, расшитую нитями чистого золота, а его громогласный голос, волнами проносился над застывшей толпой испуганных зевак.
А человек тем временем, продолжал зачитывать длинный список преступлений человека стоящего на коленях у него за спиной.
– В-третьих - создание гибридных форм жизни второго и третьего класса без соответствующего разрешения Верховного Синода, с их последующим укрывательством; в-четвертых - умышленное сопротивление старшему Инквизитору при исполнении им своих священных обязанностей и, наконец, последнее, но наиболее гнусное из всех возможных преступлений – это создание «Сосуда».
По толпе пробежал невольный вздох и даже не оттого, что все ясно представляли себе что есть «Сосуд» и чем его создание так опасно для миропорядка, а скорее от того, как были произнесены эти слова, от того, какой гнев и негодования, охватили оратора при этих словах. Многим даже показалось, что на мгновение стало еще темнее, хотя это трудно себе представить, когда единственным светом в эту темную, пропитанную дымом, от сотен пожаришь ночь, был свет от четырех ярких факелов, расположенных по углам от импровизированного помоста, где должна была состояться казнь.
Собравшиеся здесь души с тревогой всматривались в стоявших на коленях, старясь не замечать разруху являющуюся следствием прихода отряда Инквизиторов во главе с членами Верховного Синода в Общество Душ, будто это могло защитить их от ужасной реальности. А обвинитель все продолжал произносить слова сулящие погибель:
- В связи с вышесказанным, Урахара Киске был признан Еретиком! Наказание – смерть и исключение из круга перерождения – последние слова, обвинитель буквально выплюнул, недовольно скривив свои пухлые губы.
Обвиняемый, несмотря на путы, поставившие его на колени смог слегка повернуть голову, дабы вонзить в члена Верховного Синода свой взгляд полный ненависти. Это, к сожалению все, что он мог сделать в этой ситуации.
Обвинитель в белоснежной мантии не удостоил еретика, даже взглядом продолжая исполнять свой долг.
- Обвиняемый № 2, к нашему сожалению, является скорее жертвой, нежели преступником – произнося эти слова, обвинитель добавил в голос неподдельную скорбь и сочувствие, как умелый оратор, управляя настроением толпы.
Взор всех присутствующих, тут же обратился на второго обвиняемого – светловолосого парня, вяло сопротивляющегося в своих путах. Совсем еще ребёнок – пронеслось в голове у многих.
- Курасаки Ичиго – обвинитель повернулся к временному шинигами. – Пойми, твоей вины в этом нет. Более того, твои действия говорят в твою пользу, и видит Бог – при этих словах обвинитель перекрестился, движением, вошедшим в привычку. – Мы пытались найти другой способ, но, увы, твоя сущность, сущность «Сосуда» - это угроза для всего сущего. Прошу тебя в последний раз, признай свою вину, и тебя не лишат, возможности переродится.
- Пошел к черту – медленно проговорил Курасаки Ичиго.
Обвинитель печально покачал головой, затем повернулся обратно к толпе.
- Обвиняемей Курасаки Ичиго, богомерзкий «Сосуд» был признан Еретиком. Наказание – смерть и исключение из круга перерождения.
Над разрушенным, после ожесточенных боев, Готеем -13, повисла давящая тишина.
- Исполнить приговор, поручается старшему Инквизитору – Айзену Соске, за его неоценимый вклад в наше дело.
Курасаки Ичиго собрав все свои силы, в очередной раз дернулся в своих путах. Безрезультатно. Урахара лишь опустил голову, понимая, что его путь на этом окончен.
- Мне действительно жаль – с потаенной грустью, тихо произнес возникший рядом Айзен, и одним стремительным движением, странного зазубренного меча, обезглавил двух еретиков.

Зарисовка

- И ты, еретик, именуемый Кучики Бьякуя, подтверждаешь ли ты злой умысел в преступлениях против господа нашего единого Иисус Христа…
Писец скучным голосом зачитывал с листа пергамента обвинения висевшему на дыбе молодому человеку. Его обнаженная спина превратилась в кровавое месиво: палач знал свое дело, а подследственный был крайне упорен в своей ереси.
Отворилась дверь, и в полутемное помещение, озаряемое лишь тусклым светом лампад, вошел сам глава Святой Инквизиции, преподобный Томас Торквемада. Следователь и писец одновременно вскочили с мест, склоняясь перед вошедшим. Он коротким жестом усадил их на место. Неторопливо, с достоинством, он подошел к бывшему капитану бывшего Шестого отряда, двумя пальцами приподнял его за подбородок, заглянул в глаза.
- Упорствует? – не оборачиваясь спросил он у следственной группы.
- Да, Ваше святейшество.
- Жаль, - Он отвернулся от жертвы, вытер руки белоснежным полотенцем, предусмотрительно поданным палачом. Все также спокойно пошел к выходу.
- В расход, - коротко бросил он.
От спокойного, ровного голоса преподобного Томаса, по спинам его подчиненных побежали мурашки. В помещении похолодало градусов на пять, хотя никто из присутствующих не применял демонических искусств. Бьякуя краешком своего затухающего сознания чувствовал чудовищную силу, исходившую от этого, на первый взгляд совершенно обычного и невзрачного человека. И ему впервые в жизни стало по-настоящему страшно. Страшно не за себя, а за полное крушение вековых устоев, сдавшихся под напором этого заурядного человека, посредственности, свято верящей в свою правоту.
В комнату влетел запыхавшийся послушник, чуть не столкнувшийся с его святейшеством. Осознав всю необдуманность своего поступка, послушник упал ниц на колени перед Торквемадой. Тот со спокойной улыбкой взирал на провинившегося подчиненного, обдумывая меру должного наказания в назидание другим, ибо дело господне не терпит суеты.
- Ваше святейшество! – торопливо затараторил послушник, - Его поймали.
Это могло означать только одно. Глава Святой Инквизиции моментально выкинул все суетные мысли из головы, осторожно прикоснулся к плечу мальчика:
- Веди меня, посланник небес.
Послушник, почувствовав, что добрая весть спасла его от грандиозных неприятностей, быстро вскочил на ноги, учтиво приоткрыл дверь перед преподобным Томасом, повел его по запутанным коридорам здания, где некогда заседал Совет Сорока Шести. Торквемада первым зашел в нужную комнату. Тщательно скрываемые эмоции на мгновенье вырвались наружу, лицо его озарила довольная улыбка:
- Вот мы и встретились, уважаемый Главнокомандующий.
Перед ним, в цепях, со скрученными за спиной руками, стоял Ямамото-Генрюсай. Торквемада, вглядываясь в лицо своего давнего противника, осознал, что это была победа. Еще одна маленькая победа над ересью, поглотившей эту проклятую землю. Но всеочищающее пламя спасет заблудшие души. И вера его святейшества была тверда, аки твердь небесная.

- Я поражаюсь Вашему коварству, - Гин в шуточном поклоне склонился перед Айзеном. Они оторвались от мониторов, позволявших им наблюдать за происходящем в Сообществе Душ. – Столь элегантное решение.
- Главное нам почти ничего не пришлось делать, - Айзен беспристрастно взирал на экран, показывавший десять костров с горящими на них капитанами Готея 13. – Всего-навсего использовал побочный эффект от деятельности Хогиоку и перенес этих психов, Псы Господни, как они себя называют, в Сейрейтей. А дальше можно было расслабиться и получать удовольствие.
Через пол года Святой Крест сиял над Лас Ночес.

Аутодафе

Наруто в последний раз посмотрел на стоящего перед ним старика в черном плаще и молча кивнул. Старик посмотрел на него с удивлением и тихой благодарностью.
- Инквизиция благодарит тебя, Узумаки Наруто, хокаге деревни Скрытого Листа.
Вместо ответа Наруто отвернулся. Старик опустил голову.
- Прими хоть благодарность лично от меня.
Не проронив ни слова, Наруто прошел мимо. За ним последовал конвой в котором не было необходимости. Идя по холодным каменным коридорам старого замка, Наруто думал… о жизни, о скитаньях вечных и о земле. Об ордене Инквизиции – хранителях мира. О том как сразу после окончания Четвертой Войны, началась Пятая, в которой шиноби схватились в смертельной схватке с этими религиозными фанатиками. Исход был виден с самого начала, Инквизиция неумолимо продвигалась вперед, сминая ряды шиноби. И до самого последнего момента, никто не знал причин этой войны. Лишь сегодня утром Инквизиторы предложили встречу глав противоборствующих сторон, и несмотря на все уговоры друзей, Наруто сбежал из Конохи и встретился с Великим Инквизитором. Пару минут назад он услышал причину войны и цену ее окончания – жизнь Кьюби. Инквизиторы считали демона слишком опасным оружием и должны были его уничтожить, навсегда. Единственный способ уничтожить хвостатого – вырвать его из тела джинчурики Экзорцизмом. Обряд убивал не только демона.
Коридоры закончились. Он вышел на площадь, где волнующаяся толпа шиноби с нетерпением ожидала его появления. Твердым шагом, безмолвно, не глядя в лица друзей, Наруто в окружении плотного кольца инквизиторов прошествовал к деревянному помосту посередине площади. Он видел тревогу на лицах людей, которым он был дорог, и знал, что ради него они пойдут на все, даже на смерть. И они хотели защищать его. Неджи с непроницаемым лицом стоял около эшафота, жуки Шино уже ползали по сухим доскам, а два Кибы презрительно подняв верхние губы, обнажили клыки и рычали на охрану в рясах. Шикамару наверняка уже продумал план по спасению Наруто. Толпа шиноби начала раскачиваться и шуметь, сейчас они набросятся на инквизиторов. Но сам Наруто этого не хотел.
- Стойте, - он поднял руку.
И воцарилась тишина. Безмолвие, в котором на всю площадь раздался звонкий голос Седьмого Хокаге. Его глаза уже изменились – он перешел в режим Отшельника.
- Шиноби Конохи, вы слышите меня?
По толпе прокатилось тихое «Да».
- Шиноби Конохи, я – Узумаки Наруто Седьмой Хокаге приказываю вам не вмешиваться в происходящее, что бы со мной ни произошло.
Толпа молчала. Лишь послышался заглушенный вопль Хинаты. Содрогаясь от рыданий, она упала на колени и пыталась закрыть лицо руками.
- Я жду вашего обещания, - потребовал Наруто, - клянитесь.
Под его пристальным взглядом, один за другим шиноби неохотно склоняли головы. Убедившись, что все до единого шиноби стоят смотрят в землю, Наруто обратился к служителям Инквизиции.
- Начинайте.
Грянул стройный хор голосов и под Наруто вспыхнул огонь. Серое пламя объяло его, внедрилось в его внутренности как червь и начало вырывать демона. Наруто стиснул зубы и продолжал смотреть на толпу, на знакомые лица. Демон кричал внутри него, сопротивлялся. Помимо своей воли, Наруто почувствовал как по щеке катится слеза. Физическая боль смешалась с душевной. Такие ощущения испытывает беременная мать, из чрева которой вырывают нерожденное дитя. Наруто в последний раз посмотрел на толпу и заставив губы растянуться в улыбке, поднял руку в приветственном жесте, показывая что все хорошо…

Рассказ

Толпа смотрела. Толпа ждала. Ждала крови человека. Жертвы.
В центре не большой площади, стоял мужчина, привязанный к столбу. Он был обложен сухими дравами. Засохшая кровь на полуразорвной одежде слабо развилась на холодном ветре.
Ближе всего к «костру» был старик. Его кипельно белая мантия, с синим крестом сильно контрастировала с грязным лохмотьям деревенских жителей.
– После того, как твоя жена, и твоя дочь была объявлено ведьмой, ты – он указал на осуждённого, привязного к столбу, – посмел встать на пути служителей бога, и попытался нас остановить!
Толпа одобрительно загудела. Осуждённый не слышал это стадо. Его жёлтые глаза были пусты. Он просто ждал, когда огонь унесёт его боль.
– От имени Господа, я объявляю исполнить приговор! – закончив чтение, старик махнул рукой. Двое мужчин молча зажгли костёр.
Огонь медленно поднимался по телу осуждённого, шипя, и потрескивая.
Толпа смотрела. Толпа ждала. Ждала криков, мольбы о прощение. Но осуждённый даже не удосужился поднять голову…

Старый человек, в сером кимоно шёл через пустынные районы Руконгаи. Встреча с друзьями затянулось за полночь, но ночь была хороша, и старик не спеша шёл домой.
Охотник ждал. Жертва шла в его лапы.
Старик размашисто хлопнул себя по шее. Какое-то насекомое больно укусило его в шею. Злобно бухча, он остановился возле дома, что бы передохнуть. Слишком хорошо он провёл вечер, учитывая его возраст.
Старику хотелось спать. Сильно спать…

Гул в голове – вот что первое было после пробуждения. Старик заклялся себе, что это было последний раз. Даже тело онемело, и не слушалась его. На шею как будто повесили петлю. С трудом открыв глаза, старик так и ничего не видел – непроглядная темнота вокруг.
– Проснулся? Прекрасно, – услышал старик со стороны. Белый свет ослепил его.
– Прекрасно, прекрасно, – продолжил голос. Резкий звук, как будто разворачивали какой-то свёрток.
Постепенно глаза привыкали к свету. Не большая грязная комната, в которой почти ни чего не было. Немного повернув голову смог увидеть, что лежит на старом столе. Мужчина, стоял к нему спинной, уткнувшись в свой свёрток.
– С вами было очень много проблем. В вашем возрасте, немного больше дозы, и всё бы прошло не так, как должно, – заботливо произнёс этот мужчина. Развернувшись, старик увидел на нём белый
– Кто-в…. – сипло простонал старик.
– Нет-нет, так не пойдёт – недовольно произнёс человек. Быстрое движение рукой, и человек больше не мог произнести ни одного звука. Всмотрясь в глаза, старик узнал его. Он почти не изменился с того дня, когда он отправил его на смерть. Только волосы приобрели синий цвет. И эти глаза… пустые, и горящие безумием… как в тот день, когда произошла казнь его жены и ребёнка…
– От мужских криков у меня начинается мигрень… – в руках у безумца был шприц, наполненный странной фиолетовой субстанцией. Он изучающее осматривали «добычу». В глазах старика был только страх.
Те, кто называли себя служителями бога, отняли у него всё. Даже после смерти он не смог найти их. Пустота поглотила его. И в этой пустоте, он нашёл нового себя.

«Фанатский экстаз»

- Но ведь я и вправду… ее люблю. – Смущенно оправдывался Наруто. Хината положила подбородок на голову блондина, радостно и облегченно заплакала, прислоняясь своей грудью к его лицу. Наследница клана Хьюга была связана странным, эротичным способом, при этом она располагалась на коленях у подсудимого и ее бедра обхватывали его талию. Кляп не давал страстным стонам разноситься по залу. Поначалу они мешали господам инквизиторам нормально соображать. Поэтому некоторым приходилось иногда отлучаться в туалет, дабы сбросить чарующую энергетику женской жажды ласки, но потом первый секретарь просто решил присобачить кляп.
- Ну тогда все просто – холодным и полным превосходства голосом истинного пророка продолжил изгонять ересь «Первый» - Берешь ли ты, Хината Хьюга, этого кретина в… в свои мужья?
Девичья реакция не заставила ждать. Хината активно сигнализировала о своем нерушимом согласии, устроив адскую скачку на теле Узумаки, продолжая тихо постанывать в такт движениям. От такого переизбытка сладострастия и близости разгоряченного женского тела, у парня закружилась голова, глаза начали закатываться. Лишившись рассудка, пуская слюни, он хотел многого, но молился об одном – лишь бы его не разорвало на части. «Первый», словно лукавый еврейский дядюшка, уловив нужный момент, подсунул брачный контракт, придерживая руку подсудимого, в которой уже была зажата авторучка. Угасающее движение руки и…
– Черт мы сделали это во имя человеческой логики! Ура товарищи, Ура! – по залу разносились восторженные возгласы.
- А что с Хиаши?! Он же убьет их всех, как только узнает – поинтересовался прокурор.
- Не беспокойся, все под контролем. Мы уже выполнили свое предназначение – все так же царственно, с бархатистыми обертонами истинного лорда проворковал «Первый» и торжественно зачитал список достигнутых побед инквизиторов – Итак, сеньоры, что же мы имеем в сухом остатке? Саске Учиха - неврастеничное эмо, в детстве был изнасилован старшим братом. Сакура Харуно – нимфоманка, гот, цвет волос ядовито алый, в одежде предпочитает черную кожу с металлическими вставками, мечтает, чтобы Саске прилюдно овладел ею… сам. Бедная девочка. Джирайя – глава порно индустрии континента. Активно принимает участие в съемках, что идет только во вред, но ему ведь пофиг… - чем больше пунктов зачитывалось, тем зеленее становились лица, осознавших размер вмешательства инквизиторов – Учиха Мадара повержен мной лично. Как жаль, такой старый детский трюк – «взгляните на мой меч…». Действительно жаль. Касательно клана Хьюга, «Псих» устроил им трехчасовое массовое ночное дрочево на лики хокаге. Женщины разносят еду и напитки, пока мужчины пашут в экстазе. Все заснятое на фото и видео будет отдано молодоженам, как гарантия безопасности. Теперь можно отправлять всех по домам. Спасибо вам русские фанаты манги «Наруто» за ценные идеи, которые мы смогли воплотить. Не забудьте - следующее наше собрание будет посвящено студии «Пиеррот»*.
Под колокольный звон, и напутственную речь все исчезли, растворившись в воздухе. Остались только двое. «Первый» и «Псих».
- Спасибо, что помог с Кишимото-сенсеем.
-Троллить мангак мое призвание. – Ласково улыбнулся Айзен Соске, предвкушая размах грядущей мести. – Но «Пиеррот» чисто на тебе, господин фанфикер «Псих».
__________
Студия «Пиеррот»* - выпускает аниме «Блич» и аниме «Наруто», прославилась своими жесточайшими филлерами к данным сериалам

Обсуждение конкурсных работ происходит в теме <a rel="nofollow" href="http://nedr.net/anime/index.php?showtopic=5856" target="_blank">http://nedr.net/anime/index.php?showtopic=5856</a>

[Critic]

Голосование продлится до 30 мая включительно.
X Литературный турнир :Тема "Нам нужны другие герои"

Предложение

Дождь… Я слышал лишь шепот дождя. И ничего, кроме дождя, лишь тишина, словно весь мир состоял только из падающей с неба воды. Я лежал на спине и не мог шевельнуться, у меня даже не хватало сил открыть глаза. Мне было холодно, но я не мог понять, это холод дождевых капель или холод конца. Конец… Смерть… Все кончилось... Но, не смотря на то, что моя жизнь сейчас медленно обрывалась, я не чувствовал ни грусти, ни тоски. Лишь пустота, заполнившая мой разум. И в этой пустоте единственный вопрос – «Почему?».
- Почему, братик, почему? – перекрывая шум дождя, зазвенел вдруг в моих ушах голос моей младшей сестры.
Я увидел ее перед собой так четко, словно она и в правду стояла передо мной. Но я понимал, что это всего лишь воспоминание.
- Зачем ты бьешься с ними, брат? Зачем ты хочешь победить судьбу? Ты ведь все равно не сможешь… Тебя ведь обязательно убьют, а я не хочу, чтобы мой братик умирал! – плакала Тина, схватив меня за плащ.
Это было около года назад, тогда Тине было пять лет, она была на четырнадцать лет младше меня. Она очень любила и всегда переживала за меня.
Голос сестры затих, и я снова стал слышать лишь шепот дождя. Видение исчезло, я остался один. В тот раз, вытирая ее слезы, я пообещал ей, что меня не убьют, что я обязательно выиграю у несправедливой судьбы. Но… я не смог сдержать этого обещания. Тогда Тина будто предвидела будущее, ведь я так и не сумел закончить то, что хотел и достичь своей цели, а сейчас в моей груди зияла рана от меча моего же соратника. Наверное, стоило тогда прислушаться к словам Тины, но в тот момент я просто не смог бы поступить по-другому. В тот момент меня изнутри жгла ненависть, я просто хотел защитить мой народ и сестру в том числе, дать им свободу.
Перед моими глазами возникли уставшие лица и изможденные тела моих собратьев в грязной, порванной одежде, даже сейчас, на краю смерти, раздувая огонь моей ненависти к тем, кто сделал это с моим народом. Уже несколько веков мои собратья жили в рабстве, потому с самого рождения я видел, как они от рассвета до заката гнут свои спины на полях, в шахтах или в усадьбах хозяев. А в десять лет меня самого отправили работать…
На смену образам людей моего народа пришел образ пятнадцатилетнего парня-раба, сидящего за столом вместе со своими родителями. Они все только что пришли с работ и сейчас ужинали. Вдруг парень резко встал, ударил кулаком по столу и произнес:
- Ненавижу! Ненавижу их! Такого не должно быть! Один народ не создан, чтобы порабощать другие. Это не правильно. Я изменю это!
Он еще раз стукнул кулаком по столу и выбежал из маленькой комнаты, служившей его семье кухней. Родители изумленно посмотрели ему вслед. С этого момента и началась его – моя – история. Образы из прошлого начали сменять друг друга, память услужливо восстанавливала самые яркие моменты моей жизни за последние пять лет. Все новые и новые лица и образы всплывали перед моими глазами, воскрешая в сердце те чувства, что я испытывал тогда.
Став предводителем восстания, я стал скрывать, что чувствую, и внешне оставался уверенным в себе. Я делал это, чтобы не потушить крохотное пламя надежды в сердцах моего народа. Лишь два моих самых близких друга знали, что я чувствую в душе. Свои страхи и тревоги я не рассказывал даже своим родителям. Судя по тому, как все закончилось, это и было моей ошибкой. Все ухудшала ненависть в моем сердце. Чем дальше я шел и чем ближе был к победе, тем сильнее ненависть жгла меня. Я старался обуздать ее, старался больше думать о своем народе, о том, как будет лучше для него, а не поддаваться крепчающему желанию заставить страдать тех, кто поработил нас.
Я был готов умереть за свой народ. Но умереть от руки своего собрата, кто на протяжении этих нескольких лет поддерживал меня и помогал мне, я даже не думал. Конечно, среди моих собратьев были те, кому идея восстания не понравилась вообще, но таких было не очень много, и убивший меня не был в их числе.
Когда это все случилось, я шел по тропинке, поднимавшейся в гору. В последнее время я часто уходил посидеть на уступе скалы, побыть одному и подумать. Небо заволокли грозовые тучи, и в любой момент мог пойти дождь, но меня это не пугало. Я шел, рассматривая почву под ногами, и размышлял о том, что почти достиг своей цели. Только вчера закончилась битва, которую мы выиграли. И пускай, это не последняя битва, и нам еще предстоит окончательно доказать свое право на свободу и независимость, но теперь мы больше уже не были рабами. Погруженный в свои мысли, я даже не заметил, как меня нагнал Элекс. Он был старше меня на несколько лет и был одним из первых, кто примкнул ко мне вначале.
- Элекс, тебе что-то нужно? – спросил я, когда он замедлил шаг и пошел рядом со мной. – Я хотел побыть один. Вернусь к вечеру, может, тогда и поговорим?!
- Нет, Джуен, я не собираюсь ждать. – ответил он раздраженным голосом, и я почувствовал что-то неладное. – Джуен, все эти годы я шел за тобой, так как твой путь казался мне правильным. Я хотел для народа того же, что хотел и ты – свободы.
Элекс встал предо мной, вынуждая меня остановиться.
- Но, по-моему, тебе не настолько важен твой народ, насколько важен именно сам факт победы над своими врагами. – продолжил он, а я почувствовал, как с неба начали падать дождевые капли. – И вот с этим я не могу согласиться. Когда мы только начинали борьбу, тебе был важен каждый человек, а в последней битве мы потеряли треть – треть! – войска и ты спокойно говоришь о победе! Разве нам нужна свобода, если до нее доживет лишь малая часть народа?!
Я хотел было ответить, но мне не удавалось вставить ни слова. Я понимал, что в какой-то степени Элекс был прав. Треть войска – это слишком большая цена за победу в любом сражении. Но для меня по-прежнему была важна каждая жизнь моих собратьев и где-то в глубине души победа, доставшаяся нам такой ценой, меня не радовала.
- Мне кажется, что ты больше нам не нужен. Ты сделал свое дело – ты вселил в наши сердца уверенность, но теперь нам нужен другой предводитель, другой герой. И так считаю не только я, я поговорил со многими, и они со мной согласны. – сказал Элекс и кивнул.
Я обернулся и увидел выходящие из пелены дождя силуэты. И вдруг я понял, что это конец. Несмотря на то, что я был при оружии, я не хотел поднимать руку на своих собратьев. Если они отвернулись от меня, то я уже не смогу вернуть все обратно. Я повернулся к Элексу, заслышав звон металла. Он уже достал меч и стоял, выжидающе глядя на меня.
- Не будешь доставать свой? – спросил он.
- Нет. – покачал головой я. – Ты не один, так что шансов у меня все равно нет.
- Ну что ж, смотри. – сказал он с ненавистью и с размаху всадил меч в мое тело.
Я даже не успел закрыться. Боль пронзила мое тело и, падая, я подумал: «Проиграл…». Единственное что меня утешало, так то, что проиграл именно я, а не мой народ. Я почувствовал удар о землю, а затем, как Элекс вытаскивает меч. Силы потихоньку начали покидать мое тело, я услышал удаляющиеся шаги. Я не знал, через сколько времени я умру, но было ясно, что рана смертельна.
Снова пережив этот момент, я почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Шелест дождя, холод воды, одиночество…
- Открой глаза. – сказал приятный женский голос.
Я с удивлением понял, что голос реален. С трудом открыв глаза, я увидел женский силуэт рядом со мной, окруженный белым сиянием. Женщина улыбнулась и присела рядом со мной. Ее руки легли на мой лоб, аккуратно убирая с него пряди волос. Я почувствовал тепло ее прикосновения.
- Пойдем. – прошептала она, давая мне шанс заглянуть в ее небесно-голубые глаза.
- Куда? – едва слышно промолвил я.
- В иной мир. – ответила она и снова улыбнулась.

Победитель! Злой. Автор Critic

Тяжела жизнь на Руси матушке. Что ни утро, то разбойники набегают, что ни день, бояре за податью приезжают, что ни вечер, то болезни лютые или неурожай. И в деревне жизнь особенно горька, особеннно коли жена на сносях умирает. Несладко пришлось Сергею, сыну Афанасия, когда слышал он под окном избы как в светлице его Марья волком воет, дитя на свет рожая. Сжимал он кулаки тяжелые, да не видел врага, кусал губы до крови, да боли не чувствовал. Любил он Марью, крепко любил, да не мог остановить кровь что из ее чрева вытекала вместе с жизнью. Застонала Марья в последний раз, закашлялась натужно, да и отдала богу душу. А в наступившей тишине запищал голосок ребеночка, что она родила. Хиленького, слабенького, с синюшной кожей, вынесли его повитухи отцу показать. Плюнул отец в сторону да и ушел в кабак, горе запивать, жену поминать. И не взглянул на ребенка даже. Переглянулись повитухи, покачали головами, да и ушли.
Рос ребенок безымянный, сиротою рос при живом отце. В младенчестве его соседи подкармливали, как подрос – в лес уходить начал, ягоды собирать, травки лечебные в котомку собирать да знахарям продавать. Как то раз шел ребенок по лесу, услышал как птичка поет, да птичке подражая, чирикать начал. Идет, чирикает, радуется новому умению, да смеется звонко да заливисто, как только дети смеяться могут. Услыхал его сын боярский, да приказал своим людям привести бродяжку к себе. Стражники только хотели его бердышами колоть, да понукая вести к сыну боярскому, а он поглядел на них ласково да прочирикал, дурачок, птичкою лесною. Заулыбались суровые витязи, шрамами покрытые, да в битвах воевавшие. Сколько лет жили, а никто их так не приветствовал. Взяли они его под руки осторожно, да довели до сына боярского аккуратно, да бережно. Хмурится сын боярский, не нравится ему этот ребенок, а почему не нравится, он и сам не поймет. Говорит он с ребенком строго, сурово, а тот отвечает голоском своим серебряно-переливчатым и не боится он ничего, то ли глупый, то ли смелый – непонятно.
- Тебя как звать?
- Не дали мне имени люди. Мать при родах померла, отец и видеть меня не желает.
- Что в лесу моем делаешь?
- Ягоды да травки собираю. Что-то поем, что-то продам да тоже поем.
- Охотишься в моих лесах?
- Помилуйте, добрый князь, зачем же мне охотиться? Я ягодами сыт одежку старую мне добрые люди дают, а коли день неудачный выпадет, я травки лечебные продаю да еду покупаю.
- За то что в моих лесах без спросу бродишь, будешь работать на меня семь лет.
- Буду, добрый князь.
- Жалованья тебе не будет, так и знай.
- Слушаюсь, добрый князь.
Хотел было сын боярский еще что-то добавить, да видит, этот мальчишка – натуральный дурачок, стоит, улыбается, да глядит ясно глазищами своими серыми. Развернул коня, боярский сын да поехал прочь. А мальчику больше нельзя было ходить в лес, никогда.
Стал с тех пор ребенок работать при дворе боярском, посыльным да на побегушках. Рос ребенок, пока не стал юношей ладным, да пригожим. Всем ремеслам он научился помаленьку, то со швеями он работал, да учился шить, то плотникам помогал, да глядел на то как они строгают да приколачивают, а то и с дубильщиками али каменщиками рядом трудится. Везде на подхвате, везде услужливый да сметливый, один раз посмотрит, второй раз попробует, а на третий раз и сам такую вещицу сделает, что мастера лишь руками разводили да удивлялись. А звали его по-прежнему «Эй» да «Подь сюды», а то и вовсе «Мальчишка» но имени ему никто так и не дал. Не было у него никого родного, отец и тот спился, да в угаре пьяном поджег избу и сам в ней сгорел. Разве что дворняжка, которую он на помойке подобрал да лапу перебитую вылечил. Ходила эта мелкая собачонка за ним по пятам, как привязанная, и не лает и не скулит, а только в глаза смотрит преданно. И жил бы он так до скончания века своего крестьянского, но судьба рассудила иначе. Ехал как то сын боярский с друзьями своими с охоты на волков, в настроении плохом. Не задалась у них охота, не нашли они волков, зря весь день по лесу бродили. Друзья его над ним насмехаются, дескать, бедны угодья твои, даже волкам поживиться нечем. Упал его взгляд на юношу безродного, что цветы поливал в саду, да улыбался широко да ясно, чисто солнышко поутру. Не понравилось высокородному, что смеет бедняк улыбаться, когда ему, сыну боярскому, невесело. Указал он пальцем на отрока и сказал три слова.
- Будет волчьей приманкой.
Понравилась его дружкам эта идея, засвистели, заулюлюкали, да подхватив парня, утащили они его в лес дремучий и привязали там к иве плакучей. Напрасно он их просил не губить его жизнь молодую, зря проливал он слезы горючие от которых и камень сжалился бы. Сердца сыновей боярских были тверже камня, привязали они его в лесу, да оставили одного.
Пришла ночь скоро, да волки прибежали еще быстрее, обступили они дерево, да завыли на полнощекую луну в предвкушении еды. Глянул на них парень грустно, да завыл вместе с ними, всю красоту своего голоса в этот вой вложил. Удивились волки, не слыхали они прежде чтобы человек выл, да таким голосом серебряно-переливчатым. Завыли они снова и юноша тоже. Не стали волки кушать его, приняли за своего. Пожалели, путы стягивающие зубами разгрызли да телами обогрели. А там гляди и утро настало, волки убежали, а сын боярский с дружками на конях прискакал. Удивились все они, увидев юношу невредимого, да не стали обращать внимания – кому интересен безродный бедняк, если рядом есть волки? Медленно побрел мальчик в имение и придя, принялся за работу, словно и не утаскивали его в лес. Только не улыбался он людям больше, никогда.
Время идет, воды бегут. Устроил сын боярский состязания богатырские, чтобы силу свою, да удаль молодецкую показать. А для общей потехи, безымянному крестьянину сказал чтобы тот готовился выступать на состязаниях. Дал ему шкуру козью да сказал что это доспехом будет, дал палку корявую, да сказал что это будет его палицей. Дал, посмеялся и прочь послал. Понимал мальчик, что не ровня он богатырям, смолоду вдоволь евшим и пившим, ратному делу обучавшимся да булатными мечами вооруженным. Одна у него была надежда, на умения свои ремесленные. Засел он за работу над козьей шкурой, чтобы сделать из нее такой доспех, какого не коснется булат. Всю ночь прокорпел над шкурой той, глаз не смыкая, да утром вышел на поединок. Был его противник и могуч и умел и опытен. Возвышался над безродным мальчишкою как гора над рекой. Видел что противник его не богатырь, да не и человеком он его не считал особенно, так что собирался биться с ним не жалея ни себя ни его. Парень же стоял перед ним ровно, со свертком непонятным в руках. Начался поединок, и ринулся богатырь в бой, да так и застыл, увидев как в руках мальчонки, развернулась и затрепетала на ветру легком, шкура козья. Была та шкура выделана искусно, бисером да мелким жемчугом расшита, нитями золотыми украшена. Небо синее, солнце красное, лес высокий да густой – целая картина уместилась на козьей шкуре, шедевр за ночь сотворил мальчик, семь лет помогавший швеям в их работе. Изумился богатырь, ахнула толпа, привстал сын боярский с сиденья своего. Никогда они не видели такой работы тонкой да искусной. Развернулся богатырь да сказал народу честному.
- Не могу я бить человека, такое чудо сотворившего, не поднимется у меня рука на него. Отказываюсь я от поединка с ним, а коли кто меня трусом считает, с тем я готов биться на мечах до смерти.
Безмолвствовала толпа, никто храбреца не осудил за великодушие да человечность. Молчали другие витязи, любуясь красотой доселе неслыханной. Лишь сын боярский не молчал. Закричал громко да визгливо.
- Откуда нити золотые? Где взял бисер да жемчуг речной?
Отвечал ему уверенно юноша, голосом своим серебряно-переливчатым.
- У швей в мастерских я взял.
- Почему без спросу взял?!
- Жизнь мне пока мила, не хотел я калекой становиться в бою неравном.
- Жизнь мила, говоришь?! Калекой не хотел становиться?! Стража, схватите его, отрежьте язык который дерзит господину своему, сломайте те руки, что посмели без спроса брать чужое добро, да киньте в подвалы темные, за запоры тяжелые!
Онемела толпа, растерялись стражники. Да нечего делать, слово боярское закон. Схватили, скрутили, язык вырвали, руки сломали, в темницу кинули. И не слышали люди больше голоса, серебряно-переливчатого, никогда.
День и ночь плакал парень в темнице. Не осталось у него ничего кроме собачки верной. Каждую ночь она к нему прибегала, вылизывала его руки изуродованные, прижималась к телу его холодному, тощему да костлявому, душу отогреть пыталась собачонка, да уже и не осталось почти души в мальчике хрупком. Единственное что удерживало его еще на земле грешной – собачонка эта милая. В свои шестнадцать лет исстрадался мальчик, намытарился пуще кого-либо, утешения искал в тепле друга единственного – собачки, такой же безымянной как и он сам.
Но настал день, и полуживого, замученного холодом и сыростью мальчугана вывели на солнце. То дружки сына боярского решили потеху устроить. Поглядели они на юношу надломленного пытками и давай над ним смеяться, на уродство рук его глядючи. Стали ему говорить чтобы спел для них. Пуще всех сам сын боярский насмехается, победе своей радуется.
- Ну и где же голос твой, серебряно-переливчатый, которым вся округа заслушивалась? А может ты смастеришь что-нибудь для нас, вышей шкуру козью, так чтобы никто и руку на нее поднять не смог.
Молчит страдалец, не трогают его их слова, душа его далеко от них. Увидели молодцы это, думают как бы заставить его петь. Заприметили они собачку, около ворот стоящую, да то как пленник их и собачка друг на друга смотрят. Поймали ту собачку, в клетку посадили, развели во дворе костер да над костром ту клетку повесили. Визжит песик, плачет мальчик, да помочь никак не может. Пытается вырваться, да куда ему, слабосильному, против четырех человек. Вот и собачка, застонала в последний раз, закашлялась натужно да и отдала богу душу. А в наступившей тишине, раздался голос мальчика того, что один остался на свете белом. Засвиристел он птицей, завыл волком, закричал, завопил, заорал голосом дурным да страшным. Всю боль, всю горе-тоску, всю обиду да ненависть что в душе накопились он вложил в этот крик. Повалились на землю люди замертво, как трава скошенная, не выдержали силы измученной души. Стены дома боярского потрескались, погнулись да развалились, забор разлетелся на щепки, животные и птицы вокруг погибли. Долго кричал мальчик, долго вымещал свою боль да всю не выместил. А когда пришел в себя, и увидел что сталось, ушел в лес жить, к зверям, что добрее людей к нему относились.
И стал он с тех пор жить в лесу, да охранять свое селение от разбойников, бояр да боярского произвола. Выходя на дорогу, зорко смотрел он вдаль и если видел что идет обычный народ, крестьяне, с женщинами да детьми, пропускал их мимо. А коли шли люди с оружием, он снова начинал кричать, свистеть и выть как в тот день, когда его души лишили, да так, что люди те умирали на месте.
Прошел так год. Деревня к которой не могли подойти ни разбойники ни бояре ни сборщики податей процветала, не грабленая никем. А мальчик тот ходил по лесу, кормился ягодами, да уважением в деревне той пользовался. Но не нравилось это боярам, не хотели они чтобы целая деревня жила свободно, без господ. Пожаловались они Князю и послал он богатыря своего из хитрецов первостатейных. Было ему наказано мальчика того оглушить да ко двору доставить.
Выходит мальчонка из лесу, да видит, как человек в крестьянской робе по дороге идет. Подпустил крестьянина, а тот подошел да предложил хлеб-соль разделить, вместе отобедать. Только отведал мальчик еды той, как закатились у него глаза под лоб, обессилели ноги, да голова закружилась. Опоил хитрец зельем из дурмана мальчика да так вот, одурманенного и привез ко двору Князя. Поставили его на колени перед князем и боярами, чтобы могли те над ним измываться сколько хотят. Очнулся мальчик, увидел столько людей, зло на него смотрящих, насмехающихся да злословящих. Понял он что в ловушку попался и хотел было крикнуть, да увидел что вокруг и девицы красные и дети малые, и не стал кричать. А Князь тем временем издевается, говорит страже окунать беднягу головой в чару зелена вина. Раз окунули, два окунули, наглотался несчастный вина и унижения, потерял голову, утратил рассудок и закричал благим матом, завыл волком, засвиристел птицей лесною. Попадали на землю окружающие, и тут только он пришел в себя, увидел что натворил, сколько жизней погубил невинных, да и замолчал. Люди тем временем подниматься начали. Кто посильнее, бояре да витязи, те встали. Кто послабее – девицы молодые да дети малолетние, те так и остались лежать на сырой земле. Увидел Князь на что способен человечек перед ним стоящий, да и приказал вывезти его в чисто поле и срубить ему буйну голову с плеч. Так тот богатырь-хитрец и сделал. А когда слетела голова с плеч мальчика, то вылетела из шеи его серенькая птичка, с голосом серебряно-переливчатым, соловьем ее в народе называют. Поет она в лесах, для крестьян честных, а бояр да князей не любит и во дворцах не живет, никогда.

Настоятель храма перечитал историю еще раз. Послушник, принесший ему эту историю, молча ожидал решения.
- Нет, это надо переписать. – жестко сказал Настоятель. – Это никуда не годится.
- Но Настоятель, - осмелился возразить Послушник, - это же истинная история, она произошла в моей родной деревне.
- Вполне возможно. Но нам нужны другие герои. Перепиши все, пусть мальчика зовут Соловьем… нет, пусть его зовут так, чтобы сразу было понятно, что он плохой – Соловьем-разбойником. Убери все упоминания о деревне которую он якобы защищал, раз человек идет против власти, он однозначно плохой. Князь должен быть мудрым и справедливым правителем, а богатырь – сильным и смелым защитником. Перепиши все, дай им соответствующие имена, и чтобы к утру было готово. Через неделю мы должны завершить труд над «Былинами Земли Русской».

Выбор меньшинства

Космическая база «Тиамат», расположенная в недрах огромного метеорита, подверглась массированному нападению объединенного флота десятков планет. Космические флотилии независимых народов впервые выступили единым фронтом, дабы противостоять ужасному врагу, взявшему на себя роль распорядителя чужих судеб.
Пустоту космоса озаряли вспышки перегретой плазмы, в оглушительной тишине разрывая тела космических кораблей. Лазерные лучи чертили на неровном теле метеорита замысловатые узоры, стремясь отыскать брешь в доселе несокрушимой обороне. Завораживающая картина космического сражения была бы прекрасна, если бы за каждым ярким штрихом не скрывались десятки жизней, отданных за убеждения враждующих сторон.
В калейдоскопе огней возникла яркая вспышка, сопровождаемая беззвучным криком тысяч душ сгоревших в ядерном огне. И дыхание тысяч замирает от осознания потери одного из сильнейших линкоров Республики. Но, это еще не конец. Атакующим некуда отступать, осознание альтернативы гонит крохотные звёздочки истребителей и массивные тела космических левиафанов под ураганный огонь базы «Тиамат». Дом героев был в осаде.
- Потери? – грубоватый голос адмирала Мат Иф Ала, прорезал гомон, царивший на мостике, словно раскаленный нож тёплое масло.
- Первая грань практически полностью уничтожена, адмирал. Во Второй грани потеряны все истребители и корабль-улей. Третья грань только что потеряла линкор «Минай» и почти все «Копья Света», кроме ударного крейсера «Виола». Потери в Основе и в Вершине около 20% судов.
Рубиновые брови адмирала сошлись на переносице. Потери были велики. Прогноз стратегов не оправдался. Но адмирал не мог не заметить, что оборона противника трещит по швам. Еще одно усилие и они прорвутся и тогда десантные корабли Основы смогут взять космическую базу на абордаж.
- Передайте всему флоту – утвердившись в решении, адмирал обратился к подчиненным. - Вершина, во главе с линкором «Ахерон» переходит в завершающую стадию атаки. Вторая и третья грань отходят в тыл, не переставая вести заградительный огонь. Корабли Основы пусть следуют за нами, и думаю им самое время ослепить нашего противника.
- Адмирал, что делать оставшимся кораблям из Первой грани? – жёлтые глаза первого помощника не мигая смотрели на своего адмирала.
- Они должны послужить нашим щитом – не раздумывая, ответил адмирал. – Мы все знали, в какое пекло мы суём свою голову, Амей.
Первый помощник адмирала по имени Амей лишь коротко кивнул, а распоряжение адмирала уже облетело весь объединенный флот.
- Время героев прошло – одними губами произнес Мат Иф Ал и в это мгновение тысячи кораблей, больших и малых, сжались в один исполинский кулак и нанесли удар. Оборона космической крепости «Тиамат» пала.
***
Их называли героями. Ими восхищались. Лучшие представители своих планет, встали на стражу мира, каждым своим поступком ведя разрозненные миры к единому сосуществованию.
Десятилетняя война, была наконец-то завершена и все это благодаря одному учёному – Миаму Им Амору.
Паркииц по происхождению, он всегда был космополитом, и его заветной мечтой было содружество всех разумных рас. И он достиг своей цели. Его противники критиковали его, обвиняя в тирании и навязывании своей воли, но гораздо больше было тех, кто считал профессора Миама глашатаем нового мира. Мира единого. Мира развивающегося. Мира, у которого есть будущее, не отравленного войной.
Миам нашёл оригинальное решение. Он создал силу, с которой всем пришлось считаться. Он создал героев. Десять мужчин и десять женщин из различных миров стали носителями гена Амора, поднявшего их на вершину эволюции сделав подобными богам.
Почти триста лет понадобилось им для искоренения преступных синдикатов и мелких банд, свирепствовавших в городах-ульях. Параллельно они связывали миры торговыми союзами и соглашениями о сотрудничестве. Невероятные умственные способности детей Миама и отсутствие привязанностей к определенным мирам делали их незаменимыми советниками в разрешении межпланетных споров. Они прекратили все войны, просто не давая возможности враждующим сторонам сойтись. Тех же, кто противился, ждало суровое возмездие, и ничто не могло спасти их. Флот и многотысячные армии, укрепленные бастионы и прославленные воины не давали гарантии безопасности для тех, кто вносил дисгармонию в созданный ими, мир.
За эти годы, дети Миама, обладающие невероятными способностями, выковали Республику, в которую на равных вошли все разумные расы галактики, имея представительство в Великом Совете – высшем органе власти нового мира.
И всего лишь пятьдесят лет понадобилось героям, чтобы тень их всемогущества тёмным саваном накрыла каждый мир.
Нет, они не вмешивались в дела народов. Они были далеки от политики, до тех пор, пока это не грозило перерасти в открытое столкновение. Им были не интересны территории и титулы, и как оказалось, любовь народов им так же была безразлична.
Из героев они превратились в непредсказуемую силу, которая могла проявить себя где и когда угодно.
Силой своих кораблей, они могли стереть с лица планеты целый город, без объяснения причин. Либо запустив цепную реакцию на солнце, спалить целую систему. Имея практически неограниченные способности, они могли запустить вирус, поражающий детей, выбранной ими расы. Но не всегда они действовали лишь грубой силой. Финансовые кризисы, саботаж, лоббирование угодных им законов, устранение политических деятелей и многое другое. Всё это привело к тому, что однажды против них подняли восстание. И на острие этого восстания был Мат Иф Ал.
Окончивший военно-космическую академию на Таури, он десять лет был заложником на космической базе «Тиамат». Но, сумев выбраться оттуда, он поднял все миры, против сумасшедших богов предавших идеалы своего отца. И он предъявил им счёт за всё ими сделанное. Под его руководством были раскрыты все махинации направленные на ослабление всеобщей экономики. Под его руководством был создан самый могучий флот за всю историю Галактики. Под его руководством объединенная армия Республики сломила оборону базы «Тиамат».
***
Им было страшно. Тем, кто штурмовал самое зловещее место их мира, было чертовски страшно. И их можно понять. Ведь они выросли, впитав с молоком матери страх перед вершителями чужих судеб. Их память хранила легенды, повествующие о могуществе тех, кого с полным основанием можно считать богами. Они помнили репортажи Межпланетной Новостной Сети, в которых испуганные очевидцы твердили о чёрных кораблях сжигающие их миры. Но, не смотря на всё это, они шли вперед. Умирая, теряя товарищей, они шли, охваченные азартом боя. Окрылённые успехом, разгоряченные злобой. И каждый из них знал, что вперед их ведет, адмирал Мат Иф Ал. Таурианец, ставший за столь короткий срок символом надежды.
- Амей, Вастий, тащите термические заряды, – прокричал адмирал.
Два офицера незамедлительно приблизились к своему командиру.
- У нас осталось всего три заряда, - доложил адмиралу Вастий, доставая из рюкзака чёрные сферы термических зарядов.
- Вполне достаточно, - ухмыльнулся адмирал. – Разнесите эту перегородку к дьяволу, и мы окажемся у цели.
Пока помощники возились с зарядами Мат Иф Ал повернулся к своим воинам. Штурм дорого им дался. Их численность сократилась на треть, а выжившие имели весьма потрёпанный вид. Это конечно не относилось к избранникам адмирала. Десять, закованных в белоснежную броню солдат, целью которых было сокрушить героев. Для них двухчасовое продвижение вглубь «Тиамат» было легкой прогулкой и из всех сражений они выходили безусловными победителями.
- Воины! – повысив голос, начал адмирал. – Мы, наконец-то достигли цели, и нам осталось сделать лишь один последний шаг, но мы уже вписали свои имена в историю.
Мат Иф Ал на голову возвышавшийся среди всех, замер, всматриваясь в лица своих солдат.
- Мы уже можем считать, свои жизни прожитыми не зря и даже если нам суждено пасть от руки так называемых героев, мы показали всей галактике, что никто не имеет право ставить себя вне закона. Сегодня, друзья мои, мы развенчали сотни слухов и легенд о силе тех, кто даже не осмелился выйти к нам, а затаился в своей норе как трусливый зверь.
Видя, как солдаты впитывают каждое его слово, адмирал продолжил.
- Это большая честь сражаться вместе с вами. И нет для меня большей чести чем вести вас в последний, решающий бой и умереть за наше дело, если так будет угодно судьбе. Так давайте же заставим этих предателей в полной мере осознать всю силу нашего духа.
Ответом ему был дружный рёв прошедших через пекло солдат.
- Амей, снеси эту перегородку, - с хищной улыбкой произнес адмирал.
Мгновение, и яркая вспышка ознаменовала подрыв трех оставшихся термических снарядов. В стене, не меньше полуметра толщиной, зияла трехметровая дыра с оплавленными краями.
Остатки десанта Республики, подбадривая себя криками, рванули к открывшемуся проходу, на ходу стреляя из лазерных винтовок.
Впереди всех бежал адмирал, не переставая стрелять из ручного плазмагана.
Но все залпы, словно вода стекли по силовому полю окружающему десять мужчин и десять женщин, чьи лица знал каждый в галактике по урокам истории. Силовое поле поставил тот, кто без ложной скромности называл себя лидером детей Миама. Первый сын, чьё настоящее имя было давно погребено под слоем прожитых лет.
- Добро пожаловать, – мягкий бархатный голос Первого, тем не менее заставил атакующих остановиться в нерешительности. – Я вижу, вы не вняли голосу разума и всё-таки пришли, адмирал Мат Иф Ал.
- Не тебе говорить о голосе разума Кровавый король.
Тот, кого адмирал назвал Кровавым королём, поморщился.
- Какое безвкусное прозвище. Неужели ваш отдел пропаганды не мог придумать для меня нечто более живописное?
Говоря это, Первый сын сделал шаг вперед и расставил руки в стороны, словно приветствуя старых друзей.
- Ну, так что же вы стоите? Вы с такой настойчивостью пробивались сюда. Вы стольким пожертвовали, стольких потеряли. А теперь застыли в нерешительности.
Первый усмехнулся, сверкнув белоснежными зубами, отчего каждый из атакующих до хруста в костяшках сжал своё оружие.
Постепенно, туман ярости рассеивался и ему на смену приходил панический ужас перед существом, стоявшим всего в нескольких метрах от них. Высокий, широкоплечий гигант, облаченный в облегающий чёрно-красный костюм. Волосы, цвета засохшей крови слегка завиваясь, доходили до плеч сейчас не скрываемых плащом того же кровавого цвета. Он стоял словно скала посреди приёмного зала базы «Тиамат», а за его спиной, угрюмые и молчаливые стояли остальные дети Миама.
А первый тем временем продолжал:
- В награду за вашу храбрость я буду сражаться с вами один. Никто из моих братьев и сестер не будет вмешиваться. Ну, давайте, сразитесь с вашими героями.
- Идёт – не теряя времени, ответил адмирал.
И пока все застыли в нерешительности. Пока затихало эхо, гуляющее под потолком, украшенным цветной мозаикой, адмирал нанёс удар.
Наверное, никто из присутствующих, кроме избранной десятки Ала, не понял, как у него в руках появилось копьё. Ничем не примечательное, оно напоминало простой снаряд, используемый на межпланетных олимпиадах.
Первый сын, несмотря на то, что видел, как у его противника в руках появилось копьё, переданное одним из воинов в белом, тем не менее, не сдвинулся с места. Всемогущество накладывает свои отпечатки.
Адмирал, сделал несколько пружинистых шагов, держа руку с копьём над головой и широко размахнувшись, бросил его.
Обычное с виду копьё, преодолев короткое расстояние с невероятной скоростью, пробило навылет, доселе считавшееся неуязвимым тело.
По залу пробежал удивленный вздох.
Первый сын, с недоумением опустил глаза вниз, взглянул на широкую дыру в груди, и криво улыбнувшись, замертво повалился на покрытый мрамором пол.
Это стало негласным сигналом и десять избранных адмиралом, словно пули понеслись к своим жертвам. Дети Миама были могущественными созданиями, они могли многое, но слишком сильно полагались на свою силу, которая отказала им в последний момент. Спустя всего три минуты, все герои были мертвы.
Стоя над телами поверженных врагов и не обращая внимания на ликование прошедших через ад солдат, адмирал тихо произнес:
- Теперь нам нужны другие герои.
***
Уставший Ал вернулся в свою пустую квартиру в самом элитном районе планеты Паркия и, не раздеваясь, налил себе бокал самого простого вина, любимого им еще со времен академии. Он сильно устал за сегодняшний день, переполненный праздничными мероприятиями, связанными с его инаугурацией. Он стал первым президентом обновленной Республики, и теперь его жизнь уже не будет такой как прежде.
Усевшись в кожаное кресло, он медленно достал информационный кристалл, висевший у него на шее, словно медальон. Кристалл засветился, реагируя на прикосновения хозяина. Мгновение поразмыслив, президент решил в последний раз, перед уничтожением, посмотреть запись, хранящуюся в памяти кристалла.
Поставив бокал на подлокотник, президент Мат Иф Ал, вставил кристалл в считывающее устройство. Галопроектор мгновенно ожил, и перед президентом появилось лицо его отца, известного всем под прозвищем «Кровавый король».
- Сын, - начал говорить с экрана тот, кто долгое время считался первым среди павших героев. – Мы не сможем больше с тобой видеться, но я верю, что ты справишься с миссией возложенной на тебя. Мне жаль, что приходиться давать тебе последние наставления именно таким образом, но предстоящие тебе проверки не оставляют мне выбора. Далее я расскажу тебе, как изготовить оружие способное нас убить и как надавить на нужных нам персон, для осуществления всего плана. Но сперва я хочу, чтобы ты знал. Я горжусь тобой, мы все гордимся тобой, но наше время прошло и теперь развитие должно сделать очередной виток согласно планам нашего создателя.
- Итак, слушай….

Последний герой

- Нам нужен новый герой!
Шеф в пеной у рта кричал на своих подчиненных, которые с вежливым безразличием взирали на начальника. Крупный мужчина в потертом трико, с трусами, натянутыми поверх штанов, старательно сдерживал зевок. Ребенок с грустными глазами взрослого, засунул пятерню в свои седые волосы. Барышня в латексе с нейтральным выражением лица подпиливала ногти.
- Вы посмотрите на себя! Позор! Да, не отрицаю. Когда-то вы все блистали, увлекая за собой тысячи людей. А сейчас! Смотреть противно! Нет! Всё! Решено!
Он стукнул кулаком по столу так, что стакан подпрыгнул, расплескивая воду, что ненадолго привлекло внимание его подчиненных. Пока они пялились на воду с самыми разнообразными чувствами: «Капли упали несимметрично!» «Ух ты. Он так умеет!» «Стол хлипкий какой-то. Опять на мебели сэкономили», шеф вышел и вернулся обратно, с крайне довольным выражением на лице. Следом за ним шел пышущий здоровьем молодой человек в сияющих облегающих одеждах.
- Вот он! Надежда всего геройского сообщества. Прошу любить и жаловать!
Общественность встретила нового героя вялыми хлопками, что еще больше привело шефа в ярость. Он вылетел вон, громко хлопнув дверью. Новый герой блеснул неотразимой улыбкой
- Я так счастлив присоединиться к столь сиятельному коллективу! Вместе мы преодолеем все преграды! Да! Мы сделаем это!
Ответом было вежливое молчание. Старые герои вставали, поняв, что собрание закончилось, и медленно разбредались по своим делам. Комната пустела. Грубый мужик с небритым лицом, часть которого скрывала резиновая маска с ушками, прошел к новичку и постучал его по плечу.
- Молодость, молодость… Ничего… Все такими были…
Тот удивленно отпрянул, хотел было что-то сказать, но не успел. Над дверью засияла красным тревожная лампа.
- Кто-то в беде! Герои спешат на помощь!
Он поднял вертикально вверх руку, приподняв при этом же ногу, сверкнул белозубой улыбкой и ринулся вперед.
- Что. Делаем ставки? – рыжеволосый парень с поперечными царапинами на щеках ткнул локтем еще вроде бы молодого человека, но с явными следами алкоголизма на лице и световым мечом на поясе
- Опять проиграешь же… - лениво ответил тот.
- Ну давай… Пожалуйста…
- Эх… Ну, Сила с тобой… Как обычно?
- А то!
И они побрели следом за остальными к выходу, где уже давно исчез их последний герой.

Зеленая трава, умытая дождем. Ровные ряды деревьев. И беломраморный ангел, скорбно склонивший голову у входа в часовню.
- Какой был герой… Какой герой… Не то, что вы!
Шеф недовольно качал головой у открытой могилы с прекрасным дубовым гробом.
- Вот он! Пример настоящего геройства! Не пощадил живота своего! А вы!
Его подчиненные скромно отводили глаза, кто-то из девочек даже вроде как пытался всплакнуть, но не слишком усердствуя ,опасаясь за макияж. Заморосил дождик. Он разогнал супергеройскую компанию, которая спешно, скрывшись под зонтами и капюшонами, разбежалась по укрытиям. Над свежей могилкой с аккуратным крестом остались только двое спорщиков. Рыжий подставил голову
- Как договаривались. Десять щелбанов. Только без оттяжки! Его ж на лево… И нужно же ему было наступать на эти грабли?
- Почти все новички наступают на одни и теже грабли… - тип со световым мечом разминал пальцы. Перед началом экзекуции он оторвал взгляд от могилы и устремил его вдаль… На бесконечные ровные ряды одинаковых крестиков, уходящие за горизонт.
- Да… Много их. Героев-однодневок. Пришли. Наследили. И что… Еще один крестик на аллее Славы? Ради чего?
- Эй! - Оторвал его от размышлений оклик рыжего. - Мне мокнуть не хочется. Закончим и в МакДональдс?
- Можно, - согласился Люк Скайуокер, отвешивая Наруто первый щелбан.