Песня четвертаяКрещендо Раздирая жабры,истекая слизью
Потому что рыба,потому что надо
Мир разделился. Давно и бесповоротно. Утонув землями в наступавшем море, мир погрузился в пучину лжи, рожденной еще большей ложью, и даже мудрецам, живущим отшельниками в сложнодоступных горах Срединной Азии, не дано постичь всю глубину её глубин, да и что могут знать мудрствующие отшельники живя вне мира о самом мире. А те, кто владеет тайнами сущего, слишком далеки и недоступны для понимания смертного. Да и что такое краткий миг человеческой жизни перед бессмертием и его планами, длинной в века? Лишь тлен и суета. Разрушены тысячелетние связи между народами, сами народы смешались и растворились под неотвратимой поступью глобализации, множившей несвободы. Тесные взаимосвязи, окутывающие общество всё больше и больше, условности, писанные и неписанные правила, традиции и необходимости в сложном социуме обязывали индивидуума подчиняться невыносимой тяжести бытия, контролируя каждый его шаг с помощью взлелеянной индустрии контроля тела и сознания, потому что иначе хаос, потому что надо. Сорваться с крючка привязанностей, упасть на дно неба и обрести свободу в темнице или перестать быть, спуститься с гор одиночества и стать одним в толпе одинаковостей, но сохраняя себя и своё внутреннее небо, в котором можно потеряться среди вершин невероятностей. Что выбрать: стать отшельником в безлюдных горах, ушедшим в самопостижение наедине с собой, или открыть себя миру, но не слиться с ним, стать его частью, но сохранив возможность существования как обособленный организм. И что сложнее: достичь просветления наедине с собой или наедине со всеми?
Мобиль плавно нёс в своём чреве Айвена, зажатого на заднем сидении между двух амбалов. Напротив него капельками пота поблёскивала лысина гордого носителя золотого браслета. Дознаватель, оставшийся у люка, вызывал по коммуникатору машину с целью забрать себя и вернуть в привычную рутину бытия. Его дело было закончено, дальнейшее интересовало только с точки зрения личного благополучия. А причина его беспокойства ехала по пути своего существования, рассуждая о жизни, смерти и том, что его личное воспитание и некая склонность к философствованию временами отвлекает от необходимого, не особо сказываясь, впрочем, на конечном итоге. Рожденный от союза древневера – потомка согнанных с вотчинных земель наступающим морем, экономической неотвратимостью и ядерными бомбардировками жителей северо-востока бывшей Европы, переселившихся на Дальний Восток Азии, и коренной жительницы этого региона, и воспитанный дедом – служителем культа Великого Стального Кормчего, который в своем Красном Гранитном Мавзолее спит посреди потерянного радиоактивного озера и ждет часа, чтобы восстать и повести за собой своих сторонников в светлое будущее, Айвен всегда чувствовал свою некоторую чужеродность обществу победившего потребления, но его интересовало то, что оно может дать тому, кто знает что хочет от жизни. Также, как и его отец в своё время, Айвен покинул уютный дом, напоённый умиротворением, благовониями и перезвоном бронзовых колокольчиков, и посвятил себя миру. К своей досаде, в федерацию нейчеров он не прошел под каким-то, как ему тогда казалось, надуманным предлогом, но выступал в младших лигах, причем делал это, по словам продюсеров, с удручающей эффективностью, в которой не было так нравящейся зрителю зрелищности, что снижало рейтинги, а значит и целесообразность его участия в состязаниях. А потом… Потом ему сделали предложение, от которого было невозможно отказаться.
Тормоза плавно остановили мобили перед огромным древним зданием, местами восстановленном, с затейливой башенкой с часами и отломанным шпилем, которое Айвен идентифицировал как «ратуша». Усмехаясь про себя привязанностям западных людей к старым словам и местам, Айвен расслабленно наблюдал, как ветер лениво несет по уставшим от жизни окрестностям отбросы человеческой жизнедеятельности и умирающую от осени природу, смешивая листья и ошметки.
- Неместный, - окрикнул его лысый, - руки то подними.
- Вы действительно хотите это сделать? – вежливо уточнил Айвен.
- Давно живем. Хозяин не любит сюрпризов, - ответил лысый, пока один из его подручных обыскивал особиста.
- Мои деньги, удостоверение и айком что, сильно улучшат уровень безопасности вашего хозяина, или повысят уровень личного благополучия Ваших мордоворотов? – уточнил Айвен по результатам обыска, после того, как часть его вещей перекочевала в карманы громилы, что его обыскивал.
- Поговори здесь! – рявкнул было тот, но лысый тряхнул башкой и протянул руку за вещами особиста. Громила нехотя передал их, а лысый вернул деньги и документы владельцу, оставив себе айком.
- Хозяин не любит сюрпризов, - пояснил он свой поступок, на что Айвен безразлично пожал плечами. Наконец с процедурой досмотра было закончено, и вынужденного гостя повели за собой длинными запутанными переходами в недра древнего строения. Некогда величественное здание носило следы запустения: облезшая краска на стенах, паутина в углах, горевшие через несколько светильники, блекло освещавшие длинные коридоры с массивными дверями. Айвен успел заметить, как из-за одной из дверей выглянула любопытная мордаха светловолосой короткостриженной молоденькой девушки, почти девочки, с мальчишеской фигурой и глазами, подёрнутыми пеленой регулярного употребления психостимуляторов. Лысый гыркнул на неё, девушка поспешно ретировалась, и звук захлопнувшей двери еще долго отдавался эхом за спинами.
Долгий подъем по шатким лестницам, в стрельчатые окна лестничных клеток пробивается лунные свет и отблеск далекого величия купола Фонда. Наконец лысый делает знак остановиться, на его затылке капельками блестит пот, он тяжело дышит, прислушиваясь к происходящему за двустворчатыми дверями.
- Хозяин ждёт, - сообщил он Айвену, - он говорит, ты слушаешь.
Его цепкие глаза впились взглядом в лицо особиста, но тот изучал узор из линий роста древесины на потемневших от времени дверях и, казалось, был в совсем другом мире чем тот, о котором ему пытались сказать. Лысый хотел было что-то добавить, но в этот момент ожили створки дверей, и ему пришлось разворачиваться, дабы обращаться к комнате лицом.
- А… Пришел…
Из дальнего конца полутёмной комнаты с высоченными потолками в деревянных панелях раздался старческий голос.
- Ну проходи, коли пришел…
Айвен прошел в дверь, за спиной рассыпались цепью его конвоиры. В тенях у стен таились вооруженные люди, всего он насчитал около дюжины нацеленных на себя стволов. И вся эта ощетинившаяся оружием братия была готова пустить его в ход по знаку расположившегося на огромном кожаном кресле старика в мягком тёплом халате ручной работы. Волевое с крупными чертами лицо, густые брови, нависающие над выцвевшими от возраста глазами, некогда мощная фигура. Всё это указывало однозначно на личность, обеспечившую особисту интересную поездку.
- Леон Фергюссон, я полагаю? Формальный глава АСАБ, основной регион деятельности: Западная и Южная Европа; специализация стекло, пластик, редкие металлы и живой товар, - Айвен остановился в центре комнаты и спокойно наблюдал за реакцией на свои слова. Старик сдвинул брови.
- Интересно…С каких это пор Конгрегация Доктрины Личности начала набирать компетентных сотрудников? Присаживайся.
Он указал на стул возле себя.
- Спасибо, - поблагодарил Айвен, и не двинулся с места. – Чем обязан приглашению?
- Мне… Было интересно посмотреть тебе в глаза… - старик говорил с паузами, медленно, тщательно расставляя ударения. – А еще предупредить Фонд, что это мой район, я сам наведу здесь порядок…
- Но третье убийство…
- Не перебивай! – почти выкрикнул старик, ударив ладонями по подлокотникам кресла, - Я хочу, чтобы ты сейчас взял и вышел отсюда. И ушел к тем, кто тебя послал. И передал ИМ, что в следующий раз их шпиков здесь будет ждать жаркий приём. Старик Фергюссон будет говорить с ними на равных и только!
- Следующего раза не будет, - просто ответил особист и вытянул перед собой руку. Лысый, стоявший сзади и правее успел понять, что происходит и попытаться крикнуть
- Киборг!
Но его отчаянный вопль уже ничего не решал. Кожу на костяшках пальцев чужака прорвали тонкие лезвия, пораженные противники падали один за другим. Лысый хрипел, сползая на пол, из-под зажимавших разрезанную вену пальцев хлестала кровь.
- А я думал ты узнаешь меня, Динамо… Ты был там, должен был помнить тот бой…
Айвен склонился к слабеющему лысому, некогда блиставшему на рингах всех континентов, до того, как его списали в утиль и он, как и всякий порядочный отброс пошел к мусорщикам. Его умирающий мозг выхватил из памяти чемпионский бой между машиной и человеком, в котором победила машина.
- Я думал ты умер…. – смог прокашлять кровью тот.
- А я умер… - усмехнулся древневер. возвращая айком себе в карман, – Вся жизнь, начиная с рождения, это череда маленьких смертей, как подготовка к одной, окончательной смерти. И почему вы, западники, никак не хотите понять этого? Что жизнь лишь дорога в смерть. Цепляетесь за своё существование, суетитесь, думаете о вечной жизни. В то время как следует думать о вечной смерти.
Он уже стоял перед мертвым стариком и, чуть наклонив голову, рассматривал аккуратную дырочку посреди его лба. Раны на руках чуть кровоточили, что как обычно веселило Айвена. Тогда, после страшного боя, его собрали практически по частям, заменив большую часть живой плоти на механический заменитель, но кожу вырастили новую, скрывая металл и пластик протезов. В те моменты, когда приходилось пользоваться рядом скрытых преимуществ, случались казусы, подобные ненастоящей крови из искусственных сосудов. Он время от времени задавался вопросом, почему бы не сделать её другого цвета, например голубую, но потом решал, что это дань традиции.
Из отверстия в черепе мертвого мусорщика текла черная кровь. Айвен приблизился к телу, приставил подобранный у одного из мертвых телохранителей пистолет к виску покойника и разрядил обойму ему в голову.
- Восстановлению не подлежит, -констатировал он, глядя на кашу из мозгов и осколков черепа. В коридоре за дверями послышались голоса и топот приближающихся шагов. Айвен криво усмехнулся искалеченным ртом, откинул мертвую руку, лежавшую на пульте управления, и после сканирования айкомом, нажал на нужную кнопку. Одна из деревянных панелей отъехала в сторону, открывая кабину лифта. Айвен удовлетворенно кивнул сам себе и шагнул в лифт.
Лифт мелодично просигнализировал о прибытии на нужный этаж, и в это же мгновенье двери прошила автоматная очередь крест-накрест. Когда створки раскрылись, внутрь заглянул всклоченный человек с тяжелым оружием в дрожащих руках. Кабинка лифта оказалась пустой, и он растерянно оглянулся на медицинскую лабораторию, в которой он жил и в которую вел единственный путь из зала ниже.
- Предусмотрительно, доктор, предусмотрительно. Но магазин всё же за одну очередь опустошать не стоило.
Голос звучал из глубины лаборатории. Стоящий у лифта вздрогнул и обернулся на звук.
- Хотя я вас понимаю, - голос звучал уже из другого угла, - Вы привыкли держать в руках скальпель или хирургический манипулятор. И могли бы продолжать это делать, вместо того, чтобы убегать от своих законных хозяев. Они очень не любят предателей…
Последняя фраза прозвучала из-за спины стрелявшего. Он неожиданности он уронил оружие, и оно в то же мгновенье было отброшено в сторону сильным пинком Айвена, появившегося из затемнения.
- Как вы меня нашли? – сумел выдавить из себя мужчина, пятясь вглубь лаборатории.
- Это доставило определенные трудности… Вы ведь очень не хотели, чтобы Вас нашли. Но некоторые привычки люди не меняют, а то, что доктор Беппе любит высоту не знал только ленивый, или неосведомленный. Поэтому путь вел только вверх…
Айвен вспомнил досье, полученное им как вводные данные по текущему делу. Первый звоночек был от старшего техника Нью Лондона, заметившего несоответствие в данных чипов найденных трупов и явное наличие кражи персональных данных, и Айвен отметил, что в рапорте необходимо будет отметить этого Квейза Модо: без его сотрудничества дело шло бы много хуже. Потом были запросы на специфические препараты и оборудование, и всё из определенного района, где имелись потенциальные потребители услуг объекта. А потом… Потом оставалось только дождаться подходящий труп. Типаж девушек, свойственный вкусам конкретных личностей, методы, которыми скрывали данные, вывозя людей с фабрик и поселений корпораций, обескровливание жертв как причина смерти и наличие особых отметок на теле, которые остаются после соответствующих процедур, места нахождения тел, образовывающие треугольник внутри определенного квартала. После личного осмотра у Айвена не осталось сомнений в том, что искомое почти найдено. Ну а последующее приглашение на беседу подтвердило подозрения, которые переросли в уверенность.
- Знаете, доктор… Говорят, что на воре горит шапка, к вам же привели кровавые следы, оставленные Вами и теми, кто хотел украсть бессмертие в личное пользование у тех, кто ни с кем бессмертием делиться не намерен.
- Я! Я не хотел! Не мог больше это терпеть! – его оппонент сорвался на крик. – Почему корпорации присвоили себе монополию решать кому можно жить, а кто должен умереть? Я, я один хотел это решать!
- И пришел с этим своим благородным порывом к мусорщику? – Айвен не скрывал насмешки в голосе.
- Он мог обеспечить меня материалом и нужными ресурсами, - чуть смутился доктор. – Но я не мог терпеть, что кто-то получает долгую счастливую жизнь, а остальные оказываются кучки заложниками властьимущих!
- Я могу понять мусорщика, который хотел вытащить себя из помойки и сравниться с теми, кому принадлежит мир, а в итоге просто боявшегося смерти. Я могу понять доктора, который испугался причастности к тайнам великих и не вынеся ответственности, попытался убежать от себя, а в итоге стал предателем.
В наступившей оглушительной тишине громко хрустнули ломаемые позвонки. Тело доктора обмякло в руках Айвена. Он аккуратно опустил его на пол.
- Но я предоставлю исповедовать вас всех тому, кто лучше видит всё и знает, помогая сопроводить заблудших в иной мир. Интересно, что бы сказал дед о такой трактовке его учения?
Дело было сделано, и следовало позаботиться о себе. Сняв френч и стряхнув с него остатки крови, Айвен бережно разгладил ладонью помятости и натянул его обратно себе на плечи. Он любил эту форму: крысиный цвет мимикрирующей ткани вполне соответствовал обстановке и философии особого отдела, а дополнительные встроенные мелочи приятно и ненавязчиво облегчали существование. Он распахнул окно, вдохнул полной грудью сырой воздух ночи. О местном дознавателе он даже не думал. Айвен предпочитал думать исключительно о живых, заботы мёртвых его мало трогали.
В двери лаборатории яростно стучали. Айвен улыбнулся и шагнул в окно, сливаясь с пейзажем. За его спиной замкнула свои объятья тьма.
14.8.2014, 23:15
