Фанфики и не только от Шнайзеля. Опции

[Шнайзель]

1. Вообще говоря это не что иное, как легкое хулиганство, написанное под настроение, но тем не менее :

Рассказ "Молчание Бога"

Скрытый текст

Город был пуст и безжизнен. Окна полуразрушенных домов слепо взирали на безлюдные улицы тысячами черных провалов. Мостовые были усыпаны битым стеклом и мусором, ветер лениво шуршал обрывками бумаги и опавшими листьями – аллеи тоже умерли, голые стволы некогда прекрасных деревьев ныне стояли согнутыми, изломанными, изуродованными. Тишина и безмолвие царили повсюду, тусклый свет солнца едва пробивался сквозь свинцово-серые облака, застилавшие все небо от горизонта до горизонта.
Шаги были почти не слышны. Молодой мужчина, лет двадцати пяти на вид, медленно брел по улицам и аллеям мертвого города, обходя груды мусора и перешагивая через поваленные фонарные столбы. Невзрачная ветровка, потертые джинсы и ношенные кроссовки были под стать этому унылому месту, хотя и выглядели несколько странно на фоне уцелевших колоннад и двух-трех этажных зданий. В его серых глазах застыли печаль, тоска, одиночество и предчувствие неизбежного. Спустя некоторое время он вышел на главную площадь города - дома, дворцы и музеи, окружавшие ее, стояли целыми, но их окна были пусты, как и окна всех домов города, а фонтаны, украшавшие площадь, пересохли. Навстречу ему, с другого конца площади, столь же медленно шел другой мужчина, старше – лет сорока, одетый в безупречный серый костюм с галстуком, на ногах его блестели лакированные черные туфли, так, словно пыль и грязь не касались их. Мужчина в ветровке очень сильно удивился бы, если бы не увидел здесь другого. Но второй был здесь, а значит все повторится, как было уже не раз до этого. Именно неизбежность того, что им предстояло, а вовсе не вид мертвого города, наполняли глаза молодого человека тоской и едва ли не отчаянием. Двое мужчин сблизились до расстояния в несколько шагов и замерли друг напротив друга, остановившись в центре площади, возле огромного фонтана, выполненного в форме ангела с распростертыми крыльями и воздетым вверх мечом.
- Ты звал меня, враг, - произнес тот, что был в костюме и туфлях, усталым тихим голосом, казалось, его донимает скука, - я пришел.
- Ты сам встал у меня на пути, враг, как и всегда, - голос мрачен, но полон решимости.
- Снова ты взялся за старое? И ради чего на этот раз? Ради жизни какого-то ребенка! Одного единственного ребенка – после того, как мы сходились здесь, решая судьбы многомиллионных государств!
- Судьба человечества, или судьба одного человека – это не важно! Я не могу стоять в стороне, если у меня есть возможность помочь, ты же стремишься лишь разрушать. Зачем тебе это?
- Этот спор идет меж нами сотни лет, тебе все равно не понять меня, мне – тебя. К чему пустые разговоры, Альберт? Делай то, что собирался.
- Сделаю, Карл, сделаю, можешь не сомневаться, - с этими словами стена ослепительно белого пламени вспыхнула вокруг мужчины в костюме, окружила его, грозя вот-вот испепелить. Лишь мгновением позже багровый огонь ринулся навстречу, разорвав круг белого пламени, потеснив его назад, к Альберту. Двое мужчин, двое смертельных врагов, стояли друг напротив друга, их лица были сосредоточены, а меж ними бушевало пламя - белое и багровое, две огненные стены теснили друг друга с переменным успехом. Плавился камень мостовой, но одежда людей, стоявших в нескольких шагах от ревущего ада, даже не дымилась.
- Чего ты добиваешься, Альберт? Ты ведь знаешь, что мы бессмертны, иначе один из нас давным-давно бы уже убил другого.
- Лучше скажи, чего добиваешься ты. Зачем ты разрушаешь все, что я создаю? Неужели тебе доставляет удовольствие видеть страдания людей, видеть их слезы, слышать их стоны?!
- Я не разрушаю, я лишь оберегаю род людской от тебя и твоих безумных идей.
- Безумных? Желать сделать всех людей счастливыми - это по-твоему безумие?!
- Только бездушные марионетки могут быть счастливы. До тех пор, пока люди свободны, они всегда будут страдать и причинять боль друг другу. Разве они просили тебя о помощи? Нет.
Багровое пламя погасло, и белый огонь Альберта победно устремился вперед, но Карла уже не было – стремительно взмыв в воздух он пронесся над огнем и нанес ответный удар. Там, где секунду назад стоял Альберт камень взорвался и брызнул во все стороны градом осколков, оставив воронку в центре площади. В следующее мгновение исполинский невидимый кулак ударил в грудь Карлу и тот отлетел в сторону, пробив стену дома и скрывшись под градом рушащихся перекрытий. Мужчина в ветровке, которого когда-то называли Альбертом, медленно направился к пробитому дому.
- Почему ты мешаешь мне сейчас? К чему тебе смерть ни в чем не повинного ребенка?! – крик разнесся по всему городу.
- Он должен умереть – таковы законы природы, такова суть вещей. Это жестоко, не спорю, но так устроен мир. Не мы с тобой создали эти законы, не нам их и нарушать. Такова природа Вселенной, ты же, в своем милосердии, стремишься подчинить Вселенную себе. Из нас двоих тиран и деспот – ты, не я, я лишь храню мир таким, какой он есть, оберегая его от твоих посягательств, - голос шел отовсюду, со всех сторон, невозможно было определить за каким углом, в каком доме скрывается говоривший. Альберт был настороже и все же пропустил удар – воздух вокруг него сгустился, затвердел, грозя раздавить в пыль. Он не умер бы, нет, он и в самом деле был бессмертен, но это означало бы поражение и гибель того мальчишки, что было недопустимо. Напрягая волю, он разжимал тиски воздуха, но Карл, стоявший на балконе одного из домов, сменил тактику – теперь непроницаемый щит теснил Альберта, прижимая его к стене.
- Неужели тебе чуждо милосердие?! Прошу тебя, Карл, во имя Господа Бога, отступись, ты же сам говорил – это всего лишь один единственный ребенок.
- Бога?! Бога, говоришь ты? Нет никакого Бога, Альберт! Кому как ни нам с тобой знать это! Есть лишь природа, люди и мы. Ничего больше.
«Мальчик должен жить, он не заслужил смерти». С этой мыслью Альберта воздушный щит разлетается на куски, и вот уже с ладоней молодого мужчины срываются один за другим десятки слепящих лучей света, они нацелены в грудь, в голову Карла, но тот отбивает их стремительными, неуловимыми движениями рук, и отраженные лучи бьют в стены домов, в колонны, в булыжники мостовой, обращая камень в облака пара.
- Но если нет Бога, Карл, то откуда взялись мы с тобой? Вспомни, мы были такими же людьми, как они. Столь же слабыми, несведущими и недолговечными созданиями, прозябавшими в нищете и страданиях, - лучи света били все быстрей и быстрей, Альберт наступал, и Карл уже с трудом отбивал шквал, обрушившийся на него. – Вспомни тринадцатый век, вспомни, где мы родились и чем занимались. Вспомни! И так было до тех пор, пока в один день мы не проснулись, ощутив в себе эту силу.
Карл вновь взмыл в воздух и перенесся на крышу соседнего дома, отступая. Альберт последовал за ним, ни на секунду не теряя его из вида и не осла(Censored) натиска.
- Более семи веков мы вершим судьбы человечества, незримые, всеведущие и почти всесильные. Почему мы стали такими, и почему именно мы, а не кто-то другой? Кто, как не Господь Бог дал нам эти силы? И для чего, как не для того, что бы привести человечество к Царству Небесному, ко всеобщей любви и вечному счастью? Мы могли бы сделать это, могли бы, если бы ты, вместо того, чтобы препятствовать каждому моему начинанию, разрушать плоды всех моих трудов, помогал мне. Молю тебя, Карл, остановись, помоги мне, вместе мы сможем, я знаю, мы сделаем людей счастливыми!
Двое людей стремительно неслись по крышам домов, совершая немыслимые прыжки, перелетая через улицы, а иногда и через целые кварталы города. Сотни, тысячи лучей света били из рук Альберта и, отражаясь от рук Карла, обращали в облачка пара крыши и стены домов, колонны, статуи, памятники и скрюченные стволы деревьев. Взлетев над главной площадью, Карл, вместо того, чтобы в очередной раз отразить атаку, широко развел руки в стороны. Лучи ударили его в грудь и лицо, заставив его с криком боли рухнуть вниз, на землю. Но прежде того с его рук сорвалась сеть алых молний и оплела Альберта, пронзая все его тело, и низвергла его на землю.
Боль рвала его тело на части, лишая сил. Альберт почти не почувствовал удара, когда его тело пробило крышу, а затем и все четыре этажа одного из зданий на краю площади. Дом содрогнулся, и часть стены рухнула на мужчину, похоронив его под собой. Ему не составило бы труда выбраться, если бы не боль и усталость – молнии, пронзившие его тело, впитали в себя значительную часть его силы. «Встань!» - приказ самому себе, но сверху его придавила рухнувшая стена, нужно еще убрать ее, а силы… слишком их мало. Неожиданно завалы камня превращаются в пар и исчезают, но прежде чем Альберт успевает подняться, алые молнии вновь оплетают его, и швыряют на камни площади. Сознание плывет от боли, лихорадочно несутся мысли : «Нужно встать, нельзя сдаваться. Нельзя. Мальчик должен жить.»
- Я вижу, что ты страдаешь, Альберт, твои силы на исходе. К чему весь этот цирк, ведь ты уже понимаешь, что проиграл. Ты говоришь мне, что Бог дал нам силу. Я не знаю, может быть, ты и прав. Но почему же этот Бог не сказал нам, зачем он дал нам силу? Где он, этот самый Бог? Ты видел его хоть раз Альберт, или, может быть, слышал? Я – нет. Зачем, зачем ты истязаешь себя, Альберт? Ради жизни этого мальчишки?
«Господи, помоги, прошу тебя. Не дай ему погибнуть, лишь я один могу спасти его. Молю тебя, Создатель, дай мне силы.» Наконец-то ему удается встать. Выпрямившись, он смотрит в глаза своего врага, Карла, и не видит в них ни злорадного торжества, ни ненависти – лишь те же одиночество и непонимание, что наполняют его собственную душу.
- Да, Карл, ради его жизни, только ради нее.
И вновь плеть алых молний устремляется к нему, но на этот раз синие молнии, сорвавшись с его собственных пальцев, встречают эту плеть на середине пути. И вот уже двое врагов медленно кружатся по площади, неразрывно соединенные сетями алых и синих молний, молний, что столкнувшись друг с другом, отражаются в стороны и крушат дворцы и музеи, разбивая в мелкое крошево стены домов.
- Альберт, в эти самые секунды тысячи детей умирают по всему миру. От болезней, от голода. Ты не спасешь их, ты просто не успеешь спасти всех. Тысячи умрут, ты спасешь лишь одного. Но кто, кто, скажи мне, пожалуйста, Альберт, дал тебе право выбирать кому жить, а кому умереть? Неужели ты возомнил себя Судьей и Господом Богом, о котором говорил мне?! – Карл сорвался на крик. Алые молнии уверенно теснили синие, Альберт отступал. «Не думать, не думать об этом. Иначе – поражение и смерть.» И он заставил себя отринуть отчаяние, сменив его жгучей ненавистью к тому, кто всегда разрушал его надежды, кто приносил столько страданий людям. И теперь уже синие молнии перешли в наступление. А Карл продолжал :
- Ты ненавидишь меня, Альберт, я чувствую это. Ты призываешь гнев, ярость, чтобы потеснить меня. Так кто из нас Зло – ты или я? Ты говоришь о рае, Альберт. Но это иллюзия, бред твоего больного мозга. Как, как ты себе это представляешь? Что будет, если человек в твоем раю захочет убить другого, что ты сделаешь тогда, Альберт – подчинишь его волю своей? Изменишь его память? Но это насилие, враг мой, насилие над личностью. Неужели ты не понимаешь, что так нельзя. Изменить же природу людей, сделать так, чтобы они не хотели убивать друг друга, мы не можем. Ни ты, ни я. Открой глаза, Альберт, и ты поймешь – если есть Бог, то ему виднее - он знал, кому давать силу. Нет ни добра, ни зла, есть лишь Равновесие. В бесконечной борьбе двух сил, кроется равновесие Вселенной, война – двигатель прогресса, без войн и страданий человечество зачахнет, скатится в маразм, в трясину застоя и неподвижности. Если Бог дал силы тебе, чтобы ты вел человечество к «раю», то тот же Бог дал силы и мне, чтобы я мешал твоим безумным попыткам, чтобы в нашей борьбе рождались жизнь, движение и развитие Вселенной. Загляни себе в душу, Альберт, и ты поймешь, ты выполняешь свой долг, я – свой. Иначе и быть не может. Все должно быть именно так, и никак иначе.
«Этого не может быть! Господи, скажи, что это не так, прошу тебя, ответь!» - и синие молнии гаснут, алая плеть обвивает Альберта и, подобно щупальцам гигантского спрута, поднимает его высоко в воздух, чтобы затем со всего размаху швырнуть его на камни разрушенной площади.
Распростершись навзничь, он лежит, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, дикая боль пронзает все его тело. Человек в сером костюме подходит к нему, черные лакированные туфли, на которых нет ни пятнышка, замирают возле его лица.
- Вот и все, Альберт.
Боль уходит, и мир разлетается миллионами осколков.

- Мы потеряли его.
- Он был обречен с самого начала, Володя. Его могло спасти только чудо.

Белые стены пропитаны болью, горем и отчаянием. Тихий голос, разбивающий надежду и весь мир в пыль :
- Мне очень жаль, ваш сын умер.
Молчание. Слезы и тишина, а потом :
- Алеша! Нет! Господи, за что?! За что Алешеньку-то… За что?! – горе рыдающей матери сжимает ему сердце. Поражение. Опять.
- Я ведь тоже не всегда одерживал победу, Альберт, - это Карл. Люди не видят их, проходят сквозь них, не обращая внимания, - бывало и так, что поражение выпадало и на мою долю. Мне жаль тебя, Альберт. Действительно жаль. Но отступить я не могу, как и ты. До свидания, враг, – с этими словами он исчезает.
«Господи, умоляю тебя, ответь! Зачем, зачем ты дал нам эту силу, ради чего?! Почему, почему ты оставил меня, Создатель, почему?!» - немые, беззвучные вопли вторят рыданиям безутешной матери. «Господи, ответь мне!!!» Бог как всегда молчал.

=====================================================================

2. Парочка фиков по Коду Гиасс.

Название : Правда Шнайзеля
Бета : C.J.Jolly
Персонажи : Наннали, Шнайзель, Корнелия, Лелуш
Рейтинг: PG
Жанр: драма

Скрытый текст

- Я захватываю мир для себя, а не для кого-то. И если ты вздумаешь встать у меня на пути вместе со Шнайзелем – пощады не жди. С грязью смешаю.

Короткий гудок – конец связи. Всё оказалось правдой, всё до последнего слова. Она так надеялась, что кошмар, в котором она жила последний месяц, сегодня закончится. Надежда разбилась вдребезги, и тысячи осколков ранили её, пронзая сердце. Брат… он стал совсем другой. Лелуш погиб, а вместо него появилось это… чудовище.
- Наннали, с тобой всё в порядке? – Корнелия, голос обеспокоен.
Только теперь она поняла, что по её лицу текут слёзы. В порядке? Мир рухнул, она осталась одна, и под ней разверзлась бездна отчаяния. Она не верила. Ей говорили – а она не верила. Про Зеро, про Орден Черных Рыцарей, про Гиасс, про Юфемию. Её убеждали, приводили неопровержимые доказательства - а она отказывалась признать то, что им было очевидно. Пусть Зеро, пусть Гиасс, но только не Юфемия. Лелуш не мог этого сделать. Запись – наверняка подделка. И ладонь, теплая и спокойная ладонь Шнайзеля - он не лгал, но тогда она готова была поверить и в то, что это она ошиблась, а Второй Принц сумел обмануть и её. Лишь бы не верить в то, что всё это правда. Не может быть, чтобы всё было так, как они говорят, наверняка есть и другое объяснение. Слушать их было невыносимо, и ей пришлось сделать вид, что она поверила. Она ждала этого дня, жаждала услышать его голос, узнать, понять – почему он делал то, что делал, да и делал ли вообще? Она узнала, и это знание её убило. Теперь она понимала – он действительно мог всё, даже Юфи… Шнайзель - он ведь тоже её брат, хоть и сводный. И он был добр и ласков с ней, но почему, почему он кажется ей таким бесконечно чужим, несмотря на всю свою доброту?
- Наннали, прости, это моя вина, моя ошибка, - Шнайзель. Рука мягко легла на её плечо, а грустный, опечаленный голос звучит совсем рядом, над самым ухом, - я надеялся, что он отступит перед мощью «Фреи», или, по крайней мере, не станет идти против тебя. Прости, что из-за меня тебе пришлось пережить всё это.
Он сожалеет, но что дальше? Теперь они с Лелушем действительно враги, а «Фрея» будет использована вновь, погибнут люди, много людей. Погибнут?
- Брат Шнайзель, можно мне… - привычным жестом она протянула руку, и Шнайзель, сняв белую перчатку, вложил свою ладонь в её. - Жители Пендрагона точно не пострадали?
- Не волнуйся, жители были предупреждены заранее и укрылись в убежищах. Я не могу сказать тебе, что никто не пострадал – жертвы были, разумеется, но я уверяю, что их число было сведено к минимуму.
Всё та же теплая ладонь, излучающая уверенность и спокойствие, обещающая защиту и заботу, такая же, как и раньше. Нет, он не лгал. Он говорил правду – и тогда, и теперь.

Название : Сумерки
Бета : C.J.Jolly
Персонажи : Лелуш/С.С., Сузаку, Корнелия, Вилетта, Джеремия
Рейтинг: R
Жанр: драма с некоторыми элементами ангста

Скрытый текст

Все приготовления сделаны, детали обсуждены, прощальные слова сказаны, и, казалось бы, можно было расходиться, но они почему-то медлили. Тысячи нитей, незримых, но прочных как сталь, связывают их вместе. Дружба, вражда, долг, прошлое, будущее. Молчание обволакивало их, словно замедляя ход времени, и они, погруженные в молчание, смотрели, как красный диск солнца медленно опускается за горизонт. В алых лучах заходящего солнца вид на все ещё полуразрушенный Токио, открывающийся с балкона временной императорской резиденции, был особенно уныл и тосклив. Они стояли недвижимые, безмолвные, словно памятники самим себе - Император и его Рыцарь. И когда сзади них раздались шаги Сэра Джеремии, солнце уже почти скрылось за горизонтом. Все-таки кое-что ещё не было сделано. Лелуш отошел от перил и, повернувшись к Сузаку, тихо произнес :
- Знаешь, я ведь так и не поблагодарил тебя. Хотя я столь многим тебе обязан, я принес тебе лишь боль. И сейчас самое меньшее, что я могу сделать для тебя - это исправить то единственное, что ещё можно исправить. Джеремия.
- Да, Ваше Величество.
Молниеносная вспышка, не заметная для глаз - и не более того.
- Ты свободен, Сузаку. Я хочу, чтобы ты жил и дальше, но пусть это будет по твоей собственной воле, а не под действием силы, принесшей тебе столько горя.
Неверие и безмерное удивление на лице Сузаку постепенно сменялись облегчением, словно он только что избавился от невыносимо тяжелого груза, избавиться от которого он и не рассчитывал. Впрочем, так оно и было на самом деле.
- Спасибо тебе, Лелуш. Все же и ты сделал для меня многое. Хоть ты и отнял у меня одну мою мечту, но ты смог воплотить в жизнь другую.
- Ещё нет. Я лишь наметил путь, но пройти по нему ты должен будешь сам. Будущее теперь зависит от тебя, Сузаку. Ты сам построишь мир, о котором мечтал. Прощай. А впрочем, - Лелуш улыбнулся одними губами, - мы ведь ещё увидимся. Пока.
Затем он резко развернулся, и ушел, не оглядываясь, Джеремия, отвесив Сузаку поклон, последовал за ним. А Сузаку так и остался стоять там, в сгущающихся сумерках, Рыцарь без Императора, Рыцарь который сам скоро станет Императором, пусть не по названию, но по сути. Сколько стоял он там и о чем думал - кто знает?

- Ваше Высочество, завтра казнь... мы должны что-то сделать!
- Нас всего пятеро, Вилетта. Мы просто погибнем.
- Но... все равно, мы должны спасти, - голос, полный отчаяния и ужаса, и в конце едва слышный шепот, - Оги.
- Ты так сильно хочешь смерти, Вилетта?
Затянувшееся молчание, а потом :
- Да, Ваше Высочество. Лучше я разделю смерть с Оги, чем позволю ему умереть, а сама останусь жить. И, при всем уважении, я должна сказать, что даже для вас я не вижу смысла жить в мире, где безраздельно властвует это чудовище.
А ведь она права, подумала Корнелия. Есть ли смысл прятаться по углам и норам, словно крысы, влача день за днем и год за годом жалкое существование. Впрочем, какие там год за годом. Если она права, их найдут в любой момент. Так же легко, как он нашел её неделю назад. То, что он сказал, было немыслимо, невозможно, но... Он ведь не убил её, и вообще не причинил вреда, отпустив на свободу. Зачем ему было лгать тогда, тем более , что его ложь, если, конечно, это была ложь, звучала настолько дико, что могла быть только правдой. Несмотря на это, она так и не решилась рассказать об этом кому бы ни было, даже Гильфорду. Безумная надежда на то, что он действительно задумал собственную смерть ради блага и единства всего человечества, перемешивалась со страхом. Страхом быть обманутой этим человеком, который лгал всегда и везде, при малейшей возможности. В конце концов, это Вилетте было нечего терять, а с ней был Гильфорд. И потому она молчала. Молчала, разрываясь на части между надеждой и страхом потерять то немногое, что у неё ещё оставалось, то, что она приобрела совсем недавно. А меж тем время, отпущенное на раздумье, истекало. За окном стояла ночь - последняя ночь перед казнью. И решение нужно было принимать сейчас. Неожиданно её осенило - решение было простым и очевидным, она поразилась, как сразу об этом не подумала. Ведь если Лелуш лжет - разницы нет. Идти на казнь или нет - все равно смерть, а днем раньше или днем позже - разницы никакой. Но если он сказал правду... Он, быть может, и сумеет обойтись без неё в своей величайшей за всю историю человечества инсценировке, но она никогда не сможет простить себе трусости.
- Хорошо, Вилетта. Мы пойдем. Только... ты должна будешь делать все, что я скажу, Вилетта. Я не могу объяснить всего сейчас, просто верь мне.
- Да, Ваше Высочество, - удивительно, но Вилетта улыбнулась. Несмотря на всю очевидную безнадежность ситуации, она улыбалась. Не выдержав, Корнелия и сама улыбнулась : завтра весь этот кромешный ад наконец-то закончится. Так или иначе.

Они лежали в обнимку в темноте императорской спальни, остывая и пытаясь восстановить дыхание. Последний способ забыться, который у него оставался, но и он оказался бесполезным. Даже в момент наивысшего наслаждения он не мог полностью отрешиться от того, что произойдет завтра. И сейчас, когда его тело испытывало эту блаженную восхитительную усталость, разум его пребывал далеко от той девушки, что обнимала и гладила его в этой кромешной тьме. Он пытался бороться с мыслями в одиночку, но терпел поражение на всех фронтах. Он не хотел говорить с ней об этом, и до сих пор ему это даже удавалось, но в эту последнюю ночь он чувствовал, что не сможет выдержать. В конце концов они любили друг друга - а в этом у него больше не было сомнений - и разве не для того люди любят друг друга, чтобы поддерживать в трудную минуту?
- С.С., я боюсь, - ответом ему была тишина, но он почувствовал, как она прижала его к себе. Она ждала продолжения. - Я сейчас не о смерти, и вообще не о том, что будет завтра, хотя... Можно сказать, что и о завтрашнем дне тоже. Я боюсь, что всё это напрасно. Все что я сделал в последние месяцы, все жертвы, всё это было зря.
- Почему ты так думаешь?
- Знаешь, С.С., я никак не могу забыть отца. Когда я убил его своим Гиассом, точнее, когда я думал, что убил его, мне казалось тогда, что все кончено, что я победил. Я стоял над его безжизненным телом, покорив тем самым величайшую вершину. Это было удивительное чувство победы, осознание того, что у меня все получилось, дело сделано и цель достигнута. А потом... потом он открыл глаза и знаешь, что он мне сказал тогда? Он сказал : "Ловушки, ухищрения, внезапные удары. Ты никак вздумал убить меня своими дешевыми фокусами?" В тот день он показал мне, в чем разница между истинной силой и иллюзией, - Лелуш замолчал. Говорить было трудно. С.С. чувствала, что он ещё не закончил, и потому лишь молча продолжала гладить его плечо. Наконец он продолжил. - Пойми, то, что я собираюсь сделать завтра - всего лишь трюк, уловка. Не в моей власти изменить людей, примирить их друг с другом, заставив отказаться от войн. Я тщусь создать видимость всего этого, но в глубине души мне кажется, что новый мир рухнет, не успев родиться, и все вернется к тому, с чего начиналось - к разрозненным государствам и бесконечным войнам. Но разве сейчас могу я сделать что-нибудь иначе? Разве был у меня выбор с тех пор, как я убил отца и стал Императором? Зеро Реквием - это не план по изменению мира, это последний акт отчаяния, и не более того. Знаешь, какой кошмар мучает меня в последнее время? Мне снится, что я умираю пронзенный мечом Сузаку, и попав на небеса, или в ад - неважно куда, я вижу отца, который говорит мне : "Опять трюки? И вот этими фокусами ты вздумал изменить мир и принести людям счастье? Ты должен был послушать меня, лишь Меч Акаши мог изменить людей по-настоящему, все остальное - бесполезно и обречено на провал". И потом мне снится, как оттуда, из загробного мира, я смотрю за этим миром и вижу, как всё, что я надеялся создать, разрушается и гибнет, как хаос войн, ненависти и терроризма поглощает этот мир. С.С., я боюсь, что так всё и будет на самом деле.
К концу его монолога, отчаянного и сбивчивого, все его тело содрогалось от беззвучных рыданий, а она... она лишь молча вытирала его слезы, и продолжала все также нежно гладить его, успокаивая, словно ребенка. А впрочем, он и был ребенком. Ребенком, волей случая получившим то, что сломило бы любого взрослого. И только когда Лелуш успокоился, она сказала :
- Я не буду лгать тебе Лелуш. Ни я, ни кто другой, не может знать, что будет с миром. И я не буду утешать тебя, не буду говорить, что всё будет хорошо. Напротив, всё может быть именно так, как ты сказал, но я хочу, чтобы ты кое-что понял Лелуш. Ты остановил своего отца, Чарльза, и своего брата, Шнайзеля. Вот чего ты добился своей жизнью и всеми жертвами, что были принесены. Ты знаешь, что каждый из них готовил миру, и когда ты сражался с ними, ты делал это потому, что то, что они задумали - чудовищно. И я тоже так считаю. Мир никогда не должен стать таким, каким его хотели видеть Чарльз или Шнайзель. И ты спас мир, Лелуш. Спас его дважды от чудовищного, бесчеловеченого изменения. Ты уже совершил величайший подвиг, и сейчас ты лишь уходишь со сцены достойным образом. Нет нужды менять мир как-либо ещё - в конце концов, быть может мир просто не любит, когда его меняют, он хочет оставаться таким, каким был всегда. Но я хочу, чтобы ты понял и поверил в одну единственную вещь, Лелуш. На твоем месте не один человек не смог бы добиться большего. Ни один. Тебе есть чем гордиться. - И после небольшой паузы, она едва слышно прошептала, - я люблю тебя.
Казалось бы, какие избитые, заезженные слова, но нет, они по-прежнему несут в себе неодолимую силу и они по-прежнему столь же прекрасны, как и тысячу лет назад. И потому он вернул эти слова ей :
- Я люблю тебя, ... - и в темноте императорской спальни прозвучало её имя, такое родное и знакомое, но почти успевшее стать чужим. Почти.
После этого они лежали в тишине, наслаждаясь теплом, нежностью и слушая дыхание друг друга. Наконец он произнес :
- Мне очень жаль, что это наша последняя ночь.
- Мне тоже Лелуш, мне тоже.

- Мне очень жаль, что это наша последняя ночь, - и в тот же момент перед её глазами возникает картинка - последний отчаянный рывок уже исчезающего Чарльза, и его ладонь, помеченная символом Короля, сжимающая горло Лелуша.
- Мне тоже Лелуш, мне тоже, - как легко, оказывается, лгать. А ведь он даже не догадывается, какой дар оставил ему его отец в последние мгновения своей жизни. Мальчик теперь обречен. Точнее, они оба обречены, обречены на вечность. Сможет ли он простить её, когда поймет, что она знала всё с самого начала, знала, но молчала? Она и сама не могла понять, почему так получалось. Она собиралась сказать ему об этом уже сотню раз, но каждый раз слова застревали в горле, и она просто не могла заставить себя разлепить губы. Но мысль о том, что таким образом она предает его, не покидала её ни на секунду, терзала её. Сейчас эта мысль была просто невыносимой. Откладывать дальше было нельзя. Несколько минут она вела напряженную внутреннюю борьбу с чем-то непонятным и странным внутри себя, с тем, что не давало ей сказать правду.
- Лелуш, я...
- Да?
- Я...
- С.С.?
- Лелуш, раньше я не говорила этого тебе, но сейчас должна...
- Молчи! - Это был крик, взорвавший ночную тишину. Она вздрогнула всем телом, и в то же время ощутила, как напряглись все его мышцы. А затем он произнес - уже тихо, но твердо и непоколебимо :
- Я не хочу ничего знать. Прошу, умоляю тебя.
- Но почему? Ты даже не...
- Прошу, прекрати. Пойми меня, С.С., мои догадки - это всего лишь догадки. Пока слово не прозвучало - для меня это так и останется неопределенностью. Я не хочу, чтобы знание влияло на мою решимость. Я боюсь знания.
- И тебе не интересно о чем я хотела сказать?
- Я догадываюсь, я думал об этом. Но пусть это так и останется догадками. А если я ошибаюсь, и ты хотела сказать о чем-то другом... что ж, прости. Я благодарен тебе, что ты не поднимала эту тему раньше, но прошу, не делай этого и сейчас.
- Но почему?
- Потому что точное знание убивает надежду. Прошу, не отнимай у меня надежды.

Так они и лежали, молча, боясь заговорить, лишь слушая дыхание друг друга. Минуты ползли одна за другой, медленно складываясь в часы. Лелуш не думал, что сможет заснуть в эту ночь, но в конце концов обычная физическая усталость сделала свое дело, и он провалился в сон. А вот С.С. не спала, и только после того, как Лелуш заснул, она тихо прошептала : "Не отнимать надежды? Надежды на бессмертие, или надежды на смерть?"

[Шнайзель]

Шнайзель, хорошо всё-таки написано, но ты уверен, что Айзен настолько беспокоится насчёт Хинамори?

Айзен беспокоится не на счет Хинамори, а на счет СЕБЯ, о чем, собственно, и фик))) И что значит "уверен?")) Я так считаю, ибо не вижу иного способа объяснить этот обмен репликами между Айзеном и Гином, который действительно имел место в манге. Равно как и то, что Айзен зачем-то приказал Гину отвести Хинамори к нему, вместо того, чтобы приказать убить её сразу.

[Мамонт]

Одно слово - Красавчег!

[Идзанаги]

Все фанфики понравились, хорошо мысли излагаешь)))
Про последний фанфик могу сказать только - продуууу