Решил создать темку о талантивейших писателях - братьях Стругацких...
Имя братьев Стругацких хорошо известно многомиллионной армии поклонников научной фантастики. Удивительный мир, созданный на страницах их произведений, неизменно привлекает и завораживает читателей. Эти яркие, талантливые произведения стали настоящей «классикой жанра». Старший брат, Аркадий Натанович, родился 28 августа 1925 года в городе Батуми. Отец - искусствовед, мать - учительница русского языка и литературы. Вскоре семья перебралась в Ленинград. 15 апреля 1933 года в Ленинграде родился младший брат, Борис Натанович Стругацкий. В конце января 1942 года Аркадий вместе с отцом был эвакуирован из блокадного города, но выжил единственный из всего вагона (отца похоронил в Вологде). Судьба забросила его под Оренбург, где молодой человек был призван в армию и направлен в Актюбинское артучилище. В 1949 году закончил Военный институт переводчиков в Москве, служил дивизионным переводчиком на Дальнем Востоке. Демобилизовавшись в 1955 году, вернулся в Москву - работал в «Реферативном журнале», затем редактором в «Детлите» и «Гослитиздате». Без брата Аркадий написал две повести и рассказ, публиковался под псевдонимом С.Ярославцев. Перевел много произведений американской фантастики и средневековой японской классической литературы.
Борис Стругацкий пережил ленинградскую блокаду. В 1955 году окончил механико-математический факультет Ленинградского университета. По специальности - астроном, много лет проработал в Пулковской обсерватории, а потом целиком отдался научной фантастике. Еще в 1957 году увидела свет первая книга братьев Стругацких - «Страна багровых туч». Затем последовали произведения, ставшие истинной классикой - «Попытка к бегству», «Далекая радуга», «Понедельник начинается в субботу», «Пикник на обочине», «Хромая судьба», «Жук в муравейнике», «Улитка на склоне», «Обитаемый остров», «Малыш», «Отягощенные злом, или 40 лет спустя», «Хищные вещи века», «Обитаемый остров», «Сказка о тройке», «Миллиард лет до конца света» и многие другие. Всего за три с небольшим десятилетия совместной творческой деятельности братьями написано около 30 повестей и романов, несколько рассказов и киносценариев, пьеса. Стругацкие всегда соблюдали принцип Герберта Уэллса: фантастика - это рассказ об обыкновенном человеке в необыкновенных обстоятельствах. Но их книги быстро вышли за жанровые рамки и превратились в настоящую литературу. Андрей Тарковский, оттолкнувшись от идеи «Пикника на обочине», создал свою философскую притчу - знаменитый фильм «Сталкер». Александр Сокуров в качестве основы сценария «Дней затмения» использовал повесть «Миллиард лет до конца света».
Аркадий Стругацкий умер 12 октября 1991 года. По словам Бориса Стругацкого, его старший брат был для него самым большим другом, оставался до последнего дня фигурой, заполнявшей всю жизнь. После смерти Аркадия Борис Стругацкий под псевдонимом С.Витицкий написал два романа: «Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики» (1996) и «Бессильные мира сего» (2003). В 2002 году завершился выпуск в свет 11-томного собрания сочинений Стругацких, которое мгновенно стало бестселлером. Кстати, они изданы в 27 странах мира. Борис Стругацкий - лауреат премии президента РФ в области литературы и искусства, Государственной премии РФ в области литературы и искусства, а также Международной премии Европейского общества фантастики и ежегодной премии имени Высоцкого «Своя колея».
Ну, исключения из правил же Много ли их, ярких личностей? Тут скорее идет уже речь о таланте отдельных людей, их способности самим себе бросать вызов. Да и к тому же основная часть знаменитых людей вышла все-таки не из высших слоев аристократии, а из низких и средних, так как они своим талантом зарабатывали. Они конечно не бедствовали, но и не жировали. А основная масса она именно масса
Ну вот, честно говоря, наблюдая за жизнью, я не уверена, что тут есть такая прямая зависимость. С тем же успехом можно сказать, что бедные люди не способны ни на что высокое, потому что жизнь заставляет их бесконечно вкалывать ради куска хлеба насущного, и им просто некогда головы поднять. И это тоже будет правда! Многие пожалуются именно на это! На то, что бедность их души обедняет. Не даёт им развиваться.
Так что я не знаю, где тут правда, если честно, - это вопрос непростой и не слишком исследованный.
С тем же успехом можно сказать, что бедные люди не способны ни на что высокое, потому что жизнь заставляет их бесконечно вкалывать ради куска хлеба насущного, и им просто некогда головы поднять. И это тоже будет правда! Многие пожалуются именно на это! На то, что бедность их души обедняет. Не даёт им развиваться.
Да это тоже правда, но отчасти. Какая-то часть не подпадёт под это... Так что да, тут вопрос сложный. да вообще в книгах Стругацких почти все вопросы таковы - без ответов. Однозначных ответов.
Группа: Пользователь
Сообщений: 4 988
Регистрация: 13.1.2009
Из: А кому это интересно?
Пользователь №: 2 939
Пол: Мужской
Цитата
В своём классе персонажей, как индикатор - безусловно. Настолько выразителен, что я почти ощущал вкус всех этих кушаний, почти предощущал плотские утехи разного пошиба, почти замахнулся кулаком, чтоб врезать по его самодовольной морде.
О том и речь велась Прекрасно описанный приспособленец ))
Но короче я оттуда одну цитатку найду в выходные, просто забыл её точно, но там каждое слово важно, в той цитатке-то (ГГ вспоминает чьи-то слова) и находится 99% смысловой нагрузки "Хищных вещей".
Выложу, закрутился просто. Может завтра книжку возьму на работу, или электронный вариант найду на худой конец.
Да конечно, она есть в сети. Неужели вручную набирать будешь! Жека! В эпоху, когда студенты уже совершенно не мыслят себе рефератов без сдирания их из Интернета (а то и курсовых), ты собираешься набирать большую цитату вручную?
Мне просто по книге быстрее найти будет. Взаиморасположение абзацев, толщина страниц до и после и так далее. Эх, листаю и не могу найти. Там короче ГГ вспоминает слова то ли наставника, то ли ещё кого... Что-то навроде "получив свободу, получили множество пустых и бесполезный желаний". Но это не всё, там больше было. И никак, никак не могу отыскать. Лан, найду.
НАШЁЛ!!!!!
"Понимая свободу как приумножение и скорое утоление потребностей, вспомнил я, искажают природу свою, ибо зарождают в себе много бессмысленных и глупых желаний, привычек и нелепейших выдумок...". Вот.
Мне просто по книге быстрее найти будет. Взаиморасположение абзацев, толщина страниц до и после и так далее. Эх, листаю и не могу найти. Там короче ГГ вспоминает слова то ли наставника, то ли ещё кого... Что-то навроде "получив свободу, получили множество пустых и бесполезный желаний". Но это не всё, там больше было. И никак, никак не могу отыскать. Лан, найду.
НАШЁЛ!!!!!
"Понимая свободу как приумножение и скорое утоление потребностей, вспомнил я, искажают природу свою, ибо зарождают в себе много бессмысленных и глупых желаний, привычек и нелепейших выдумок...". Вот.
А, понятно...
Поискала эту фразу и нашла. Это у Достоевского в "Братьях Карамазовых" говорит старец Зосима. Есть у него там такой святой персонаж. Полезла почитала немного, потому что вырванная из контекста фраза всё же не очень понятна. Здесь вот можно найти всё.
Скрытый текст
Цитата
Так мыслю об иноке и неужели ложно, неужели надменно? Посмотрите у мирских и во всем превозносящемся над народом божиим мире, не исказился ли в нем лик божий и правда его? У них наука, а в науке лишь то, что подвержено чувствам. Мир же духовный, высшая половина существа человеческого отвергнута вовсе, изгнана с некиим торжеством, даже с ненавистью. Провозгласил мир свободу, в последнее время особенно, и что же видим в этой свободе ихней: одно лишь рабство и самоубийство! Ибо мир говорит: "Имеешь потребности, а потому насыщай их, ибо имеешь права такие же, как и у знатнейших и богатейших людей. Не бойся насыщать их, но даже приумножай", -- вот нынешнее учение мира. В этом и видят свободу. И что же выходит из сего права на приумножение потребностей? У богатых уединение и духовное самоубийство, а у бедных -- зависть и убийство, ибо права-то дали, а средств насытить потребности еще не указали. Уверяют, что мир чем далее, тем более единится, слагается в братское общение, тем что сокращает расстояния, передает по воздуху мысли. Увы, не верьте таковому единению людей. Понимая свободу, как приумножение и скорое утоление потребностей, искажают природу свою, ибо зарождают в себе много бессмысленных и глупых желаний, привычек и нелепейших выдумок. Живут лишь для зависти друг к другу, для плотоугодия и чванства. Иметь обеды, выезды, экипажи, чины и рабов-прислужников считается уже такою необходимостью, для которой жертвуют даже жизнью, честью и человеколюбием, чтоб утолить эту необходимость, и даже убивают себя, если не могут утолить ее. У тех, которые не богаты, то же самое видим, а у бедных неутоление потребностей, зависть пока заглушаются пьянством. Но вскоре вместо вина упьются и кровью, к тому их ведут. Спрашиваю я вас: Свободен ли такой человек? Я знал одного "борца за идею", который сам рассказывал мне, что, когда лишили его в тюрьме табаку, то он до того был измучен лишением сим, что чуть не пошел и не предал свою "идею", чтобы только дали ему табаку. А ведь этакой говорит: "за человечество бороться иду". Ну куда такой пойдет и на что он способен? На скорый поступок разве, а долго не вытерпит. И не дивно, что вместо свободы впали в рабство, а вместо служения братолюбию и человеческому единению впали напротив в отъединение и уединение, как говорил мне в юности моей таинственный гость и учитель мой. А потому в мире всё более и более угасает мысль о служении человечеству, о братстве и целостности людей и воистину встречается мысль сия даже уже с насмешкой, ибо как отстать от привычек своих, куда пойдет сей невольник, если столь привык утолять бесчисленные потребности свои, которые сам же навыдумал? В уединении он, и какое ему дело до целого. И достигли того, что вещей накопили больше, а радости стало меньше.
Другое дело путь иноческий. Над послушанием, постом и молитвой даже смеются, а между тем лишь в них заключается путь к настоящей, истинной уже свободе: отсекаю от себя потребности лишние и ненужные, самолюбивую и гордую волю мою смиряю и бичую послушанием, и достигаю тем, с помощию божьей, свободы духа, а с нею и веселья духовного! Кто же из них способнее вознести великую мысль и пойти ей служить, -- уединенный ли богач или сей освобожденный от тиранства вещей и привычек? Инока корят его уединением: "Уединился ты, чтобы себя спасти в монастырских стенах, а братское служение человечеству забыл". Но посмотрим еще, кто более братолюбию поусердствует? Ибо уединение не у нас, а у них, но не видят сего. А от нас и издревле деятели народные выходили, отчего же не может их быть и теперь? Те же смиренные и кроткие постники и молчальники восстанут и пойдут на великое дело. От народа спасение Руси. Русский же монастырь искони был с народом. Если же народ в уединении, то и мы в уединении. Народ верит по-нашему, а неверующий деятель у нас в России ничего не сделает, даже будь он искренен сердцем и умом гениален. Это помните. Народ встретит атеиста и поборет его, и станет единая православная Русь. Берегите же народ и оберегайте сердце его. В тишине воспитайте его. Вот ваш иноческий подвиг, ибо сей народ богоносец.
Знаешь, старец Зосима здесь защищает иночество как свободу человека от самого себя, от собственных желаний, потребностей (то есть сам Достоевский, надо полагать, потому что старец Зосима - выдуманный персонаж). И это интересно... Это даже немного смахивает на буддизм Другое дело, что мне совершенно непонятна идея, которую он осуждает: свобода как свобода получать всё больше и больше материальных благ, реализовать свои потребности. Это не свобода! В чём тут может проявляться свободолюбие? Это... ну, желания, жадность, алчность, называй как хочешь, но я тут вообще не вижу человеческой свободы. Свобода - это свобода! Она самоценна, без вещей, без дорогих предметов, без табака, без вина, без машины, без личного самолёта. И очень даже может быть, что Зосима прав: одно из проявлений свободы - это свобода от самого себя. Интересная мысль... Надо прислушаться к Зосиме, мне давно пора освободиться от самой себя.
Вот да, что-то в этом роде. Это ГГ вспоминал, как Пек цитировал Зосиму. Но вспомни, во что потом превратился Пек... В Бубу... Мне просто трудно словами описывать, то, что ощущаю. У меня одна мысля родилась, надо её обработать и оформить. О как, самому полезно оказалось. Свобода это когда тончайшим образом уравновешено тёмное и светлое. Как огромный камень, закреплённый через центр тяжести, может быть легко повёрнут пятилетним ребёнком (так вроде друиды говорили). А для большинства людей, предоставленных вот так, сами себе, свобода и начинает выражаться в том, что ты перечислила. Это детское, это инфантильное. И, как ни странно, в том-то и есть зло неолиберализма, который, казалось, бы толкает на самостоятельность, а выдаёт не ложь, а искажённую правду, кривду, за правое дело, так как кроме этой самой "свободы" он не даёт ничего (Ибо мир говорит: "Имеешь потребности, а потому насыщай их, ибо имеешь права такие же, как и у знатнейших и богатейших людей. Не бойся насыщать их, но даже приумножай", -- вот нынешнее учение мира. В этом и видят свободу. И что же выходит из сего права на приумножение потребностей? У богатых уединение и духовное самоубийство, а у бедных -- зависть и убийство, ибо права-то дали, а средств насытить потребности еще не указали). А кривда хуже лжи. Человек уходит от человечности, забывая о звере в себе. Или одомашнивается самим собой. Но это не та мысль, её я ещё не могу сформулировать, об ответственности и самоограничении. Надо эту книгу почитать, а то не читал. А мне часто советуют обратиться к буддизму.
"А потому в мире всё более и более угасает мысль о служении человечеству, о братстве и целостности людей и воистину встречается мысль сия даже уже с насмешкой, ибо как отстать от привычек своих, куда пойдет сей невольник, если столь привык утолять бесчисленные потребности свои, которые сам же навыдумал? В уединении он, и какое ему дело до целого. И достигли того, что вещей накопили больше, а радости стало меньше." Господи, как хорошо-то сказано. Мне прямо легче стало. Ну почему я такой - имею это в себе, в чувствах, а словами сказать не знаю как. И правда, мысль эта с усмешкой везде встречается, от того мне часто неудобно и неуютно бывает, и одному лучше, чем в компании.
Группа: Пользователь
Сообщений: 4 988
Регистрация: 13.1.2009
Из: А кому это интересно?
Пользователь №: 2 939
Пол: Мужской
То что осуждает Блэк, мне тоже не кажется свободой. При чем тут свобода? Это уровень материальной обеспеченности человека или человечества. Другое дело, что многие сейчас воспринимают материальную обеспеченность как цель и свет жизни и могут спутать это со свободой. Да и в произведениях Стругацких очень часто просматривается эта тема.
Кстати Блэк, давай подискутируем заодно вообще на тему свободы То есть я хотел сказать, что сегодняшний мир дает "свободу выбора" в утолении своих потребностей, но он и дает возможность расти человеку, разве нет?
Группа: СуперМодератор
Сообщений: 22 328
Регистрация: 24.2.2008
Из: Забытые Королевства
Пользователь №: 1 874
ICQ: 389031721
Пол: Мужской
Цитата
Ольга, жена владельца одной фирмы, размякнув после хорошего секса с молодым любовником, поведала ему, что настоящую свободу она почувствовала, только когда доход в семье перевалил за 10 тысяч долларов на человека. У любовника ее, человека невысокого ранга и недалекого, от этих слов случилось разлитие желчи. Воистину, невежество ведет к страданиям! Офис-самурай должен понимать, что для настоящей свободы человеку вообще ничего не надо, кроме трехсот баксов.
так как кроме этой самой "свободы" он не даёт ничего
А... ну вот, наконец поняла. Интересно. Нда. Свобода, как ни странно, ревнива и правда стремится отринуть в этой жизни всё, кроме себя самой. Пожалуй, есть такое.
То есть я хотел сказать, что сегодняшний мир дает "свободу выбора" в утолении своих потребностей, но он и дает возможность расти человеку, разве нет?
Любой мир даёт эту возможность, с той или иной эффективностью. И к тому состоянию, которое есть сейчас всё будет приходить постоянно, и потом к ещё более худшему. От худшего лучшему и наоборот. Иначе спортзал для тренировки душ перестанет функционировать.
О как, оказаться я почти всё правильно понял... Точно... Человек, которому НЕ НРАВЯТСЯ ЗАКОНОМЕРНОСТИ И ЗАКОНЫ ОБЩЕСТВА И ИСТОРИИ. Отсюда и то дикое, беспросветное отчаяние и одиночество. Они есть, ему их не исправить, но менее горько ему от этого не становиться... Только вот один герой "Горбовский-Перец" проиграл ещё не проиграв, а "Атос-Сидоров-Кандид" победил, даже проиграв.
Скрытый текст
Исполненные паники, мы принялись судорожно листать наши заметки, где у нас, как и у всякого порядочного молодого писателя, был громадный список всевозможных сюжетов, идей и ситуаций. И на одной из этих ситуаций, издавна нас привлекавшей и увлекавшей, мы и остановились. Представьте себе, что на некоей планете живут два вида разумных существ. И между ними идет борьба за выживание, война. Причем война не технологическая, формы которой земному человеку знакомы и привычны, а – биологическая, которая для постороннего, земного, наблюдателя на войну вообще не похожа. Военные действия на этой планете воспринимаются землянином как некое, скажем, пока необъясненное физиками сгущение атмосферы, либо вообще как созидательная деятельность чужого разума. Но уж никак не война. В дневнике перечисляются некоторые приемы военных действий: «Заболачивание, и обджунгливание, и обызвесткование (метод обороны); прямое отравление болезнями: вирусы, бактерии; расшатывание наследственности мутагенными вирусами; уничтожение <старых> и внедрение новых инстинктов; вирусы, стерилизующие мужчин...» Земляне прилетают, и – ах! – оказываются в такой вот невероятной каше, где совершенно невозможно отличить чьи-то целенаправленные действия от судорожных движений слепой Природы.
Когда-то, несколько лет назад, такой сюжет казался нам привлекательным и многообещающим, и вот теперь, пребывая в состоянии паники и даже отчаяния, мы решили попробовать его. Мы сели, как сейчас помню, на пляже и, продуваемые ледяным мартовским ветерком и согреваемые уже ласковым мартовским солнцем, принялись внимательно и осторожно прорабатывать ситуацию.
...Пандора. Конечно, планетой должна была стать Пандора. Давно уже нами придуманная странная и дикая планета, где обитают странные и опасные существа. Прекрасное место для наших событий – планета, покрытая джунглями, сплошь заросшая непроходимым лесом. Из этого леса кое-где торчат, наподобие амазонских м е з а с, описанных Конан-Дойлем в «Затерянном мире», белые скалы, плоскогорья, практически необитаемые, – именно здесь земляне устраивают свои базы. Они ведут наблюдение за планетой, практически не вмешиваясь в ее жизнь и, собственно, не пытаясь даже вмешиваться, потому что земляне просто не понимают, что тут происходит. Джунгли живут здесь своей загадочной жизнью. Иногда там исчезают люди, временами их удается найти, временами нет. Пандора превращена землянами в нечто вроде охотничьего заповедника. Тогда, в середине 60-х, мы еще ничего не знали об экологии и слыхом не слыхали о Красной книге. Поэтому одним из распространенных занятий людей нашего будущего была охота. И вот охотники приезжают на Пандору для того, чтобы убивать тахоргов, удивительных и страшных зверей... И там же, на этой планете, который месяц уже живет Горбовский, и никто не понимает, что ему здесь надо и на что тратит он свое драгоценное время великого звездолетчика и члена Мирового Совета.
Горбовский – наш старый герой, в какой-то степени он – олицетворение человека будущего, воплощение доброты и ума, воплощение интеллигентности в самом высоком смысле этого слова. Он сидит на краю гигантского обрыва, свесив ноги, смотрит на странный лес, который расстилается под ним до самого горизонта и чего-то ждет.
В Мире Полудня давно-давно уже решены все фундаментальные социальные и многие научные проблемы. Разрешена проблема человекоподобного робота-андроида, проблема контакта с другими цивилизациями, проблема воспитания, разумеется. Человек стал беспечен. Он словно бы потерял инстинкт самосохранения. Появился Человек Играющий. (Вот когда впервые появляется у нас это понятие – Человек Играющий.) Все необходимое делается автоматически, этим заняты миллиарды умных машин, а миллиарды людей занимаются только тем, чем им нравится заниматься. Как мы сейчас играем в шахматы, в крестики-нолики или в волейбол, так они занимаются наукой, исследованиями, полетами в космос, погружениями в глубины. Так они изучают Пандору – небрежно, легко, играя, развлекаясь. Человек Играющий...
Горбовскому страшно. Горбовский подозревает, что добром такая ситуация кончиться не может, что рано или поздно человечество напорется в Космосе на некую скрытую опасность, которую представить себе сейчас даже не может, и тогда человечество ожидает шок, человечество ожидает стыд, поражение, смерти – все что угодно... И вот Горбовский, со своим сверхъестественным чутьем на необычайное, таскается с планеты на планету и ищет СТРАННОЕ. Что именно – он и сам не знает. Эта дикая и опасная Пандора, которую земляне так весело и в охотку осваивают уже несколько десятков лет, кажется ему средоточием каких-то скрытых угроз, он сам не знает, каких. И он сидит здесь для того, чтобы оказаться на месте в тот момент, когда что-то произойдет. Сидит для того, чтобы помешать людям совершать поступки опрометчивые, торопливые, поймать их, как расшалившихся детей «над пропастью во ржи»...
(Любопытно, что в рабочем дневнике сохранилась запись: «Горбовский, разобравшись в ситуации на Пандоре, понимает, что ничего страшного для человечества здесь нет. И сразу теряет интерес к этой планете. «Пойду полетаю, есть несколько планет, на которые стоит заглянуть. Например, Радуга». Видимо, нас тогда еще беспокоила проблема «безвременной смерти Горбовского» – проблема, которую мы так и не собрались разрешить.)
Горбовский, охотники, подготовка к пандорианскому сафари – все это происходит на Горе. В Лесу же происходят свои дела. По-моему, в самиздатовской статье известного, тогда опального, советского генетика Эфроимсона, мы вычитали броскую фразу о том, что человечество могло бы прекрасно существовать и развиваться исключительно за счет партеногенеза. Берется женское яйцо, и под воздействием слабо индуцированного тока оно начинает делиться, – через положенное время получается, разумеется, девочка, обязательно девочка и притом точная, разумеется, копия матери. Мужчины – не нужны. Вообще. И мы населили наш Лес существами по крайней мере трех видов: во-первых, это колонисты, разумная раса, которая ведет войну с негуманоидами; во-вторых, это женщины, отколовшиеся от колонистов, размножающиеся партеногенетически и создавшие свою, очень сложную биологическую цивилизацию; и, наконец, несчастные крестьяне – мужики и бабы, – про которых за бранными своими делами все попросту забыли. Они жили себе в деревнях... Когда нужен был хлеб, они были нужны. Научились выращивать хлеб без крестьян – про них забыли. И живут они теперь сами по себе, со своей старинной технологией, со старинными своими обычаями, совершенно оторванные от бурно текущей реальной жизни. И вот в этот шевелящийся зеленый ад попадает землянин. В первоначальном варианте это наш старый знакомец Атос-Сидоров. Он там живет, пропадает от тоски и исследует этот мир, не умея выбраться, не в силах найти дорогу домой...
Вот так возникают первые наметки повести, ее скелет. Идет разработка глав. Мы уже понимаем, что повесть должна быть построена таким образом: глава «вид сверху, с Горы», глава «вид изнутри, из Леса». Мы придумываем, что речь крестьян должна быть медлительна, вязка и многословна, и все они беспрестанно врут. И врут они не потому, что нехорошие или такие уж аморальные, а просто их мир так устроен, что никто ничего толком не знает, все только передают слухи, а слухи почти всегда врут... Эти медлительные существа, всеми заброшенные, никому не нужные, становятся для нас как бы символом человечества, оказавшегося жертвой равнодушного прогресса. Выясняется, что нам очень интересно писать этих людей, появляется какое-то сочувствие к ним, готовность к сопереживанию, жалость, обида за них...
Мы начинаем писать, пишем главу за главой, глава «Горбовский», глава «Атос-Сидоров», и постепенно из самой ситуации начинает выкристаллизовываться концепция, очень важная, очень для нас существенная и новая. Это концепция взаимоотношения между человеком и законами природы-общества. Мы знаем, что все движения наши, и нравственные, и физические, управляются определенными законами. Мы знаем, что каждый человек, который пытается противостоять этим законам, рано или поздно будет сломлен, повержен, уничтожен, как был сломлен пушкинский Евгений, осмелившийся крикнуть Вершителю Истории: «Ужо тебе!..» Мы знаем, что оседлать Историю может только тот человек, который действует в полном соответствии с ее законами... Но что же тогда делать человеку, которому НЕ НРАВЯТСЯ САМИ ЭТИ ЗАКОНЫ?!
Когда речь идет о законах физических, что ж, там проще, мы как бы привыкли, притерпелись к их непреложности. Или же научились их обходить. А иногда и использовать себе во благо. Человек должен падать, – но летает. В том числе и в космос. Должен тонуть, – но живет у самого морского дна. А если жесткий закон природы не позволяет ему, скажем, двигаться вспять по оси времени – что ж, это грустно, конечно. Но это факт, с которым можно, в конце концов, смириться, и причем без особого напряжения чувств. Это факт, который (почему-то) не задевает ни гордости нашей, ни нашего достоинства.
Гораздо труднее смириться с неодолимой силой законов истории и общества. Попытайтесь представить себе, например, мировосприятие людей, которые до революции были ВСЕ, а после революции стали НИЧТО, людей, принадлежавших к привилегированному классу. С детства они знали, что мир создан для них, Россия создана именно для них, и все у них будет замечательно хорошо. И вдруг мир рухнул. Вдруг те социальные условия, к которым они привыкли, куда-то подевались, и возникли совершенно новые, безжалостные к ним и невероятно жестокие. И при этом самые умные из этих людей прекрасно понимали, что таковы законы развития общества, что это не чья-то там злая воля бросила их в грязь, на самое дно жизни, а слепая, но непреложная закономерность истории. Как они должны были к этому относиться? Как должен относиться человек к закону общества, который ему кажется плохим? Можно ли вообще ставить так вопрос? Плохой закон общества и хороший закон общества – что это такое? То, что производительные силы непрерывно развиваются – это хорошо или плохо? То, что производительные силы рано или поздно войдут в противоречие с производственными отношениями – это закон человеческого общества. Хорошо это или плохо? Я помню, мы много рассуждали на эти темы. Это было интересно. А потом – очень скоро – мы поняли, что фактически об этом и пишем, потому что судьба нашего землянина, оказавшегося среди крестьян, замордованных и обреченных – эта судьба как раз и содержит в себе если не ответ, то, по крайней мере, сам этот вопрос. Ведь там у нас существует и властвует прогрессирующая цивилизация, эта вот биологическая цивилизация женщин. И есть остатки прежнего вида хомо сапиенс, которым суждено неумолимо и обязательно погибнуть под напором «передового, прогрессивного». Так вот, наш землянин, наш собрат по виду, попавший в этот мир, – как он должен относиться к открывшейся ему картине? Историческая правда здесь на стороне крайне неприятных, чужих и чуждых ему, самодовольных и самоуверенных амазонок. А сочувствие героя целиком и полностью на стороне этих туповатых, невежественных, беспомощных и нелепых мужичков и баб, которые его, все-таки, как-никак, а спасли, выходили, жену ему дали, хату ему дали, признали его своим... Что должен делать, как должен вести себя цивилизованный человек, понимающий, куда направлен ОТВРАТИТЕЛЬНЫЙ ему прогресс? Как он должен относиться к прогрессу, если этот прогресс ему – поперек горла?!.
6 марта мы написали первые строчки: «Сверху лес был как пятнистая пена...» 20 марта мы закончили первый вариант. Мы писали быстро. Коль скоро план был разработан в подробностях, мы начинали писать очень быстро. Но тут нас ждал сюрприз – поставивши последнюю точку, мы обнаружили, что написали нечто, никуда не годное, не лезущее ни в какие ворота. Мы вдруг поняли, что нам нет абсолютно никакого дела до нашего Горбовского. При чем здесь Горбовский? При чем здесь светлое будущее с его проблемами, которые мы же сами и изобрели? Елки-палки! Вокруг нас черт знает что творится, а мы занимаемся выдумыванием проблем и задач для наших потомков. Да неужели же сами потомки не сумеют в своих проблемах разобраться, когда дело до того дойдет?! И уже 21 марта мы решили, что повесть считать законченной невозможно, что с ней надо что-то делать, что-то кардинальное. Но тогда нам было еще совершенно неясно – ЧТО ИМЕННО?
Было ясно, что те главы, которые касаются Леса, – годятся. Там «ситуация слилась с концепцией», все закончено и закруглено. Эта повесть внутри повести может даже существовать отдельно. А вот что касается части, связанной с Горбовским, то она никуда не годится. И дело не в том, что она, скажем, дурно написана. Нет, написана она вполне достойно, но вот к тому произведению, над которым мы сейчас работаем, она никакого отношения не имеет. Она нам НЕ ИНТЕРЕСНА сейчас. Главы с Горбовским надлежит вынуть из общего текста и отложить в сторону. Пусть полежат.
(Так они и пролежали «в стороне» аж до середины 80-х. В начале перестройки, когда стало возможным напечатать ВСЕ, когда издатели готовы были вырвать из рук любую не публиковавшуюся ранее вещь, мы достали нашего «Горбовского» из архива, перечитали его и к огромному своему изумлению обнаружили, что это – вовсе недурно! Текст выдержал испытание временем, читался легко и способен был, как нам показалось, заинтересовать нового читателя... Так появилась и стала жить собственной жизнью повесть «Беспокойство».)
Вынуть главы было легко, трудно было их достойным образом заменить. Чем заменить? Ответа на этот мрачный вопрос мы пока не знали. Кризис породил половину повести, но никуда не делся, он по-прежнему нависал над нами. Такого вот двойного кризиса («с разделяющимися боеголовками») мы еще не видывали. Но настоящего отчаяния уже не было – мы были (почему-то) уверены, что с проблемой справимся.
В следующий раз мы встретились в конце апреля. Увы, я уже не помню сейчас, как и кому пришла в голову генеральная идея, определившая содержание и суть второй половины повести. В дневнике, к сожалению, этого нет. В дневнике, собственно, и сама по себе формулировка идеи отсутствует. Просто 28 апреля вдруг появляется запись: «Горбовский – Перец, Атос – Зыков». И тут же: «1. Убежавшая машинка; 2. Сборы в лес; 3. Уговаривает всех, чтобы взяли в лес...» Идея о том, что из повести надо убрать будущее и заменить его настоящим, возникла и заработала. В дневнике появляются новые имена. Начинается разработка линии «Перец», уже в том виде, в котором она потом реализовалась. «Не состоялась встреча-рандеву с начальником, который иногда выходит делать зарядку...», «договаривается с шофером на завтра...», «ждет в грузовике, с грузовика снимают колеса...». Что-то здесь с нами произошло, что-то важное. Возникла идея Управления по делам Леса – этой бредовой пародии на любое государственное учреждение. Каким-то образом и кому-то пришло в голову, что одну фантастическую линию, линию Леса, надо дополнить второй, но уже, скорее, символической. Не научно-фантастической, а именно символической. Один человек мучительно пытается выбраться из Леса, а какой-то другой человек, совсем другого типа и другого склада, должен мучительно стараться попасть в Лес, чтобы узнать, что там происходит.
30 апреля в дневнике впервые появляется слово «Управление», а за ним идет «штатное расписание»: Группа Искоренения, Группа Изучения, Группа Вооруженной Охраны, Группа Научной Охраны... Идет подробный план первой главы, обрывки будущих рассуждений героев, и вот – фундаментального значения строчка: «Лес – будущее».
Именно с этого момента все встает на свои места. Повесть перестает быть научно-фантастической (если она и была таковой раньше) – она становится просто фантастической, гротесковой, символической, как вам будет угодно. Во всем появляется скрытый смысл, каждая сцена наполняется новым содержанием. Что такое Лес? Лес – это Будущее. Про которое мы ничего не знаем. О котором мы можем только гадать, как правило, безосновательно, о котором у нас есть только отрывочные соображения, так легко распадающиеся под лупой сколько-нибудь пристального анализа. О Будущем, если честно, если – положа руку на сердце, – о Будущем мы знаем сколько-нибудь достоверно лишь одно: оно совершенно не совпадает с любыми нашими представлениями о нем. Мы не знаем даже, будет ли мир Будущего хорош или плох – мы в принципе не способны ответить на этот вопрос, потому что, скорее всего, он будет нам безмерно чужд, он будет до такой степени не совпадать с любыми нашими о нем представлениями, что к нему нельзя будет применять понятия «хороший», «плохой», «неважнецкий», «ничего себе». Он будет просто чужой и ни с чем не сравнимый, как мир современного мегаполиса ни с чем не сравним и ни с чем не сообразен в глазах современного каннибала с острова Малаита.
Тот Лес, который мы уже написали, прекрасно вписывался в эту концепцию. Почему бы не представить себе, что в отдаленном будущем человечество сольется с природой, сделается в значительной мере частью ее? Человек перестанет быть человеком в современном смысле этого слова. Не так уж много для этого надо. Деформируйте у Homo sapiens всего лишь один инстинкт – инстинкт размножения. Этот инстинкт, как на фундаменте, стоит на гетеросексуальности, на двуполости вида. Уберите один из полов – у вас получатся абсолютно новые существа, похожие на людей, но уже не люди. У них будут совершенно другие, чуждые нам, нравственные принципы, совершенно другие представления о том, что должно и что можно, другие цели, другой смысл жизни, в конце концов... Оказывается, мы сидели месяц и писали – не зря! Мы, оказывается, создавали совершенно новую модель Будущего! Причем не просто гипотетическую структуру, не застывший мертвенно-стабильный мир в манере Олдоса Хаксли или, скажем, Оруэлла, а мир в движении, мир, который еще не закончил сооружать себя, мир, который все еще строится. И при этом в нем сохранились остатки прошлого, живущие своей жизнью, психологически близкие нам и задающие как бы систему нравственных координат...
И в этом аспекте совершенно по-другому выглядел не написанный еще мир Управления. Что такое Управление – в нашей новой, символической схеме? Да очень просто – это Настоящее! Это Настоящее, со всем его хаосом, со всей его безмозглостью, удивительным образом сочетающейся с многоумудренностью, Настоящее, исполненное человеческих ошибок и заблуждений пополам с окостенелой системой привычной антигуманности. Это то самое Настоящее, в котором люди все время думают о Будущем, живут ради Будущего, провозглашают лозунги во славу Будущего и в то же время – гадят на это Будущее, искореняют это Будущее, всячески изничтожают ростки его, стремятся превратить это Будущее в асфальтированную автостоянку, стремятся превратить Лес, свое Будущее, в английский парк со стриженными газонами, чтобы Будущее сформировалось не таким, каким оно способно быть, а таким, каким нам хотелось бы его сегодня видеть...
Интересно, что эта счастливая идея, которая помогла нам сделать сюжетную линию «Управление» и которая совершенно по-новому осветила всю повесть в целом, в общем-то осталась совершенно недоступна массовому читателю. По пальцам одной руки можно пересчитать людей, которые поняли авторский замысел целиком. А ведь мы по всей повести разбросали намеки, расшифровывающие нашу символику. Казалось бы, одних только эпиграфов для этого достаточно. Будущее, как бор, будущее – Лес. Бор распахнут тебе навстречу, но ничего уже не поделаешь, Будущее уже создано... И улитка, упорно ползущая к вершине Фудзи, это ведь тоже символ движения человека к Будущему – медленного, изнурительного, но неуклонного движения к неведомым высотам...
И вот вопрос – должны ли мы, авторы, рассматривать как наше поражение то обстоятельство, что идея, которая помогла нам сделать повесть емкой и многомерной, осталась, по сути, не понята читателем? Не знаю. Я знаю только, что существует множество трактовок «Улитки», причем многие из этих трактовок вполне самодостаточны и ни в чем не противоречат тексту. Так может быть, это как раз хорошо, что вещь порождает в самых разных людях самые разные представления о себе? И, может быть, чем больше разных точек зрения, тем больше оснований считать произведение удачным? В конце концов, оригинал картины «Подвиг лесопроходца Селивана» был «уничтожен, как предмет искусства, не допускающий двоякого толкования». Так что, может быть, единственная возможность для «предмета искусства» уцелеть как раз в том и состоит, чтобы иметь не одно, а множество толкований?
Впрочем, «Улитке» возможность множественного ее толкования не слишком помогла. Уничтожить ее не уничтожили, но на много лет сделали запретной для чтения. В мае 1968 года некто В. Александров (видимо, титанического ума мужчина) в партийной газете «Правда Бурятии» посвятил «Улитке» замечательные строки (цитирую с некоторыми купюрами, ни в малой степени не меняющими смысла филиппики):
«...Авторы не говорят, в какой стране происходит действие, не говорят, какую формацию имеет описываемое ими общество. Но по всему строю повествования, по тем событиям и рассуждениям, которые имеются в повести, отчетливо видно, кого они подразумевают. Фантастическое общество, показанное А. и Б. Стругацкими <...> – это конгломерат людей, живущих в хаосе, беспорядке, занятых бесцельным, никому не нужным трудом, исполняющих глупые законы и директивы. Здесь господствует страх, подозрительность, подхалимство, бюрократизм...»
Поневоле задумаешься: а не был ли автор критической заметки скрытым диссидентом, прокравшимся в партийный орган, дабы под благовидным предлогом полить грязью самое справедливое и гуманное советское государственное устройство? Впрочем, эта заметка была только первой (хотя и самой глупой) в целой серии разгромных рецензий по поводу «Улитки». В результате повесть была впервые опубликована целиком, в ее настоящем виде, уже только в новейшие времена, в 1988 году. А тогда, в конце 60-х, номера журнала «Байкал», где была опубликована часть «Управление» (с великолепными иллюстрациями Севера Гансовского!), были изъяты из библиотек и водворены в спецхран. Публикация эта оказалась в Самиздате, попала на Запад, была опубликована в мюнхенском издательстве «Посев», и впоследствии люди, у которых при обысках она обнаруживалась, имели неприятности – как минимум по работе.
Сами соавторы дружно любили, более того – уважали эту свою повесть и считали ее самым совершенным и самым значительным своим произведением. В России (СССР) по понятным причинам общий тираж ее изданий сравнительно невелик – около 1200 тысяч экземпляров, а вот за рубежом ее издавать любят: 27 изданий в 15 странах – уверенный третий результат после «Пикника» и «Трудно быть богом».
1.5.2009, 13:59
Много ли их, ярких личностей? Тут скорее идет уже речь о таланте отдельных людей, их способности самим себе бросать вызов. Да и к тому же основная часть знаменитых людей вышла все-таки не из высших слоев аристократии, а из низких и средних, так как они своим талантом зарабатывали. Они конечно не бедствовали, но и не жировали.
