Решил создать темку, где можно выложить понравившиеся стихи. Часто читаешь какой-нибудь стих, и хочется поделиться и обсудить его с кем-нибудь...
Из переполненной Господним гневом чаши Кровь льётся через край, и Запад тонет в ней. Но не смущайтесь, братья наши! – Славянский мир, сомкнись ещё тесней!.. Единство – возвестил оракул наших дней, – Быть может, спаяно железом или кровью… Но мы попробуем спаять его Любовью, А там посмотрим, что прочней…
Ф.И. Тютчев
P.S. Все стихи брать под спойлер, на нем писать название стиха и автора
Группа: СуперМодератор
Сообщений: 22 328
Регистрация: 24.2.2008
Из: Забытые Королевства
Пользователь №: 1 874
ICQ: 389031721
Пол: Мужской
Ещё одно чудесное стихотворение вспомнилось... как-то случайно даже... просто ввёл в поисковике первые строчки(песню хотел найти - нашёл между прочим ) и заодно по ссылке и полный текст стиха отыскал... В общем это Роберт Бёрнс, "Робин":
РОБИН
РОБИН
В деревне парень был рожден, Но день, когда родился он, В календари не занесен. Кому был нужен Робин?
Был он резвый паренек, Резвый Робин, шустрый Робин, Беспокойный паренек - Резвый, шустрый Робин!
Зато отметил календарь, Что был такой-то государь, И в щели дома дул январь, Когда родился Робин.
Разжав младенческий кулак, Гадалка говорила так: - Мальчишка будет не дурак. Пускай зовется Робин!
Немало ждет его обид, Но сердцем все он победит. Парнишка будет знаменит, Семью прославит Робин.
Он будет весел и остер, И наших дочек и сестер Полюбит с самых ранних пор Неугомонный Робин.
Девчонкам - бог его прости! - Уснуть не даст он взаперти, Но знать не будет двадцати Других пороков Робин.
Был он резвый паренек - Резвый Робин, шустрый Робин, Беспокойный паренек - Резвый, шустрый Робин!
Есть некий час, в ночи, всемирного молчанья, И в оный час явлений и чудес Живая колесница мирозданья Открыто катится в святилище небес.
Тогда густеет ночь, как хаос на водах, Беспамятство, как Атлас, давит сушу... Лишь музы девственную душу В пророческих тревожат боги снах!
Странник
Угоден Зевсу бедный странник, Над ним святой его покров!.. Домашних очагов изгнанник, Он гостем стал благих богов!..
Сей дивный мир, их рук созданье, С разнообразием своим, Лежит, развитый перед ним В утеху, пользу, назиданье...
Чрез веси, грады и поля, Светлея, стелется дорога, — Ему отверста вся земля, Он видит всё и славит бога!..
Silentium!
Молчи, скрывайся и таи И чувства и мечты свои — Пускай в душевной глубине Встают и заходят оне Безмолвно, как звезды в ночи, Любуйся ими — и молчи.
Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя? Поймет ли он, чем ты живешь? Мысль изреченная есть ложь. Взрывая, возмутишь ключи, — Питайся ими — и молчи.
Лишь жить в себе самом умей - Есть целый мир в душе твоей Таинственно-волшебных дум; Их оглушит наружный шум, Дневные разгонят лучи, — Внимай их пенью — и молчи!..
Последнее стихотворение, Silentium, особенно хорошее... Но немного странно, если вдуматься, что пребывать в молчании призывает поэт. Который на самом деле в словах выражает самые тонкие чувства и мысли...
День догорел на сфере той земли, Где я искал путей и дней короче. Там сумерки лиловые легли.
Меня там нет. Тропой подземной ночи Схожу, скользя, уступом скользких скал. Знакомый Ад глядит в пустые очи.
Я на земле был брошен в яркий бал, И в диком танце масок и обличий Забыл любовь и дружбу потерял.
Где спутник мой? - О, где ты, Беатриче? - Иду один, утратив правый путь, В кругах подземных, как велит обычай,
Средь ужасов и мраков потонуть. Поток несет друзей и женщин трупы, Кой-где мелькнет молящий взор, иль грудь;
Пощады вопль, иль возглас нежный - скупо Сорвется с уст; здесь умерли слова; Здесь стянута бессмысленно и тупо
Кольцом железной боли голова; И я, который пел когда-то нежно, - Отверженец, утративший права! Все к пропасти стремятся безнадежной, И я вослед. Но вот, в прорыве скал, Над пеною потока белоснежной,
Передо мною бесконечный зал. Сеть кактусов и роз благоуханье, Обрывки мрака в глубине зеркал;
Далеких утр неясное мерцанье Чуть золотит поверженный кумир; И душное спирается дыханье.
Мне этот зал напомнил страшный мир, Где я бродил слепой, как в дикой сказке, И где застиг меня последний пир.
Там - брошены зияющие маски; Там - старцем соблазненная жена, И наглый свет застал их в мерзкой ласке...
Но заалелся переплет окна Под утренним холодным поцелуем, И странно розовеет тишина.
В сей час в стране блаженной мы ночуем, Лишь здесь бессилен наш земной обман, И я смотрю, предчувствием волнуем,
В глубь зеркала сквозь утренний туман. Навстречу мне, из паутины мрака, Выходит юноша. Затянут стан;
Увядшей розы цвет в петлице фрака Бледнее уст на лике мертвеца; На пальце - знак таинственного брака -
Сияет острый аметист кольца; И я смотрю с волненьем непонятным В черты его отцветшего лица И вопрошаю голосом чуть внятным: "Скажи, за что томиться должен ты И по кругам скитаться невозвратным?"
Пришли в смятенье тонкие черты, Сожженный рот глотает воздух жадно, И голос говорит из пустоты:
"Узнай: я предан муке беспощадной За то, что был на горестной земле Под тяжким игом страсти безотрадной.
Едва наш город скроется во мгле, - Томим волной безумного напева, С печатью преступленья на челе,
Как падшая униженная дева, Ищу забвенья в радостях вина... И пробил час карающего гнева:
т.к. сегодня 9 мая, я хочу выложить свое любимое стихотворение:
Константин Симонов - "Жди меня..."
* * * Жди меня, и я вернусь. Только очень жди, Жди, когда наводят грусть Желтые дожди, Жди, когда снега метут, Жди, когда жара, Жди, когда других не ждут, Позабыв вчера. Жди, когда из дальних мест Писем не придет, Жди, когда уж надоест Всем, кто вместе ждет.
Жди меня, и я вернусь, Не желай добра Всем, кто знает наизусть, Что забыть пора. Пусть поверят сын и мать В то, что нет меня, Пусть друзья устанут ждать, Сядут у огня, Выпьют горькое вино На помин души... Жди. И с ними заодно Выпить не спеши.
Жди меня, и я вернусь, Всем смертям назло. Кто не ждал меня, тот пусть Скажет: - Повезло. Не понять, не ждавшим им, Как среди огня Ожиданием своим Ты спасла меня. Как я выжил, будем знать Только мы с тобой,- Просто ты умела ждать, Как никто другой.
"Слепцы напрасно ищут, где дорога, Доверясь чувств слепым поводырям; Но если жизнь - базар крикливый бога, То только смерть - его бессмертный храм." ( А. А. Фет)
Подобен сверканью моей души блеск моего клинка: Разящий, он в битве незаменим, он - радость для смельчака. Как струи воды в полыханье огня, отливы его ярки, И как талисманов старинных резьба, прожилки его тонки. А если захочешь ты распознать его настоящий цвет - Волна переливов обманет глаза, как будто смеясь в ответ. Он тонок и длинен, изящен и строг, он - гордость моих очей. Он светится радугой, он блестит, струящийся, как ручей. В воде закалялись его края и стали алмазно-тверды, Но стойкой была середина меча - воздерживалась от воды. Ремень, что его с той поры носил, - истерся, пора чинить, Но древний клинок сумел и в боях молодость сохранить. Так быстро он рубит, что не запятнать его закаленную гладь, Как не запятнать и чести того, кто станет его обнажать. Мой яростный блеск, когда ты блестишь, это - мои дела, Мой радостный звон, когда ты звенишь, это - моя хвала. Ношу я тебя не затем, чтобы всех слепила твоя краса, Ношу наготове, чтобы рубить шеи и пояса. Живой, я живые тела крушу, стальной, ты крушишь металл - И, значит, против своей родни каждый из нас восстал!
Комната. С а л ь е р и Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет и -- выше. Для меня Так это ясно, как простая гамма. Родился я с любовию к искусству; Ребенком будучи, когда высоко Звучал орган в старинной церкви нашей, Я слушал и заслушивался -- слезы Невольные и сладкие текли. Отверг я рано праздные забавы; Науки, чуждые музыке, были Постылы мне; упрямо и надменно От них отрекся я и предался Одной музыке. Труден первый шаг И скучен первый путь. Преодолел Я ранние невзгоды. Ремесло Поставил я подножием искусству; Я сделался ремесленник: перстам Придал послушную, сухую беглость И верность уху. Звуки умертвив, Музыку я разъял, как труп. Поверил Я алгеброй гармонию. Тогда Уже дерзнул, в науке искушенный, Предаться неге творческой мечты. Я стал творить; но в тишине, но в тайне, Не смея помышлять еще о славе. Нередко, просидев в безмолвной келье Два, три дня, позабыв и сон и пищу, Вкусив восторг и слез вдохновенья, Я жег мой труд и холодно смотрел, Как мысль моя и звуки, мной рожденны, Пылая, с легким дымом исчезали. Что говорю? Когда великий Глюк Явился и открыл нам новы тайны (Глубокие, пленительные тайны), Не бросил ли я все, что прежде знал, Что так любил, чему так жарко верил, И не пошел ли бодро вслед за ним Безропотно, как тот, кто заблуждался И встречным послан в сторону иную? Усильным, напряженным постоянством Я наконец в искусстве безграничном Достигнул степени высокой. Слава Мне улыбнулась; я в сердцах людей Нашел созвучия своим созданьям. Я счастлив был: я наслаждался мирно Своим трудом, успехом, славой; также Трудами и успехами друзей, Товарищей моих в искусстве дивном. Нет! никогда я зависти не знал, О, никогда! -- ниже, когда Пиччини Пленить умел слух диких парижан, Ниже, когда услышал в первый раз Я Ифигении начальны звуки. Кто скажет, чтоб Сальери гордый был Когда-нибудь завистником презренным, Змеей, людьми растоптанною, вживе Песок и пыль грызущею бессильно? Никто!.. А ныне -- сам скажу -- я ныне Завистник. Я завидую; глубоко, Мучительно завидую. -- О небо! Где ж правота, когда священный дар, Когда бессмертный гений -- не в награду Любви горящей, самоотверженья, Трудов, усердия, молений послан -- А озаряет голову безумца, Гуляки праздного? О Моцарт, Моцарт! Входит М о ц а р т. М о ц а р т Ага! увидел ты! а мне хотелось Тебя нежданной шуткой угостить. С а л ь е р и Ты здесь! -- Давно ль? М о ц а р т Сейчас. Я шел к тебе, Нес кое-что тебе я показать; Но, проходя перед трактиром, вдруг Услышал скрыпку... Нет, мой друг Сальери! Смешнее отроду ты ничего Не слыхивал... Слепой скрыпач в трактире Разыгрывал voi che sapete. Чудо! Не вытерпел, привел я скрыпача, Чтоб угостить тебя его искусством. Войди! Входит с л е п о й с т а р и к со скрыпкой. Из Моцарта нам что-нибудь! С т а р и к играет арию из Дон-Жуана; Моцарт хохочет. С а л ь е р и И ты смеяться можешь? М о ц а р т Ах, Сальери! Ужель и сам ты не смеешься: С а л ь е р и Нет. Мне не смешно, когда маляр негодный Мне пачкает Мадонну Рафаэля, Мне не смешно, когда фигляр презренный Пародией бесчестит Алигьери. Пошел, старик. М о ц а р т. Постой же: вот тебе, Пей за мое здоровье. С т а р и к уходит. Ты, Сальери, Не в духе нынче. Я приду к тебе В другое время. С а л ь е р и Что ты мне принес? М о ц а р т Нет -- так; безделицу. Намедни ночью Бессонница моя меня томила, И в голову пришли мне две, три мысли. Сегодня я их набросал. Хотелось Твое мне слышать мненье; но теперь Тебе не до меня. С а л ь е р и Ах, Моцарт, Моцарт! Когда же мне не до тебя? Садись; Я слушаю. М о ц а р т (за фортепиано) Представь себе... кого бы? Ну, хоть меня -- немного помоложе; Влюбленного -- не слишком, а слегка -- С красоткой, или с другом -- хоть с тобой, Я весел... Вдруг: виденье гробовое, Незапный мрак иль что-нибудь такое... Ну, слушай же. (Играет.) С а л ь е р и Ты с этим шел ко мне И мог остановиться у трактира И слушать скрыпача слепого! -- Боже! Ты, Моцарт, недостоин сам себя. М о ц а р т Что ж, хорошо? С а л ь е р и Какая глубина! Какая смелость и какая стройность! Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь; Я знаю, я. М о ц а р т Ба! право? может быть... Но божество мое проголодалось. С а л ь е р и Послушай: отобедаем мы вместе В трактире Золотого Льва. М о ц а р т Пожалуй; Я рад. Но дай схожу домой сказать Жене, чтобы меня она к обеду Не дожидалась. (Уходит.) С а л ь е р и Жду тебя; смотри ж. Не! не могу противиться я доле Судьбе моей: я избран, чтоб его Остановить -- не то мы все погибли, Мы все, жрецы, служители музыки, Не я один с моей глухою славой... Что пользы, если Моцарт будет жив И новой высоты еще достигнет? Подымет ли он тем искусство? Нет; Оно падет опять, как он исчезнет: Наследника нам не оставит он. Что пользы в нем? Как некий херувим, Он несколько занес нам песен райских, Чтоб, возмутив бескрылое желанье В нас, чадах праха, после улететь! Так улетай же! чем скорей, тем лучше.
Вот яд, последний дар моей Изоры. Осьмнадцать лет ношу его с собою -- И часто жизнь казалась мне с тех пор Несносной раной, и сидел я часто С врагом беспечным за одной трапезой, И никогда на шепот искушенья Не преклонился я, хоть я не трус, Хотя обиду чувствую глубоко, Хоть мало жизнь люблю. Все медлил я. Как жажда смерти мучила меня, Что умирать? я мнил: быть может жизнь Мне принесет незапные дары; Быть может посетит меня восторг И творческая ночь, и вдохновенье; Быть может, новый Гайден сотворит Великое -- и наслажуся им... Как пировал я с гостем ненавистным, Быть может, мнил я, злейшего врага Найду; быть может, злейшая обида В меня с надменной грянет высоты -- Тогда не пропадешь ты, дар Изоры. И я был прав! и наконец нашел Я моего врага, и новый Гайден Меня восторгом дивно упоил! Теперь -- пора! заветный дар любви, Переходи сегодня в чашу дружбы.
СЦЕНА II
Особая комната в трактире; фортепиано. М о ц а р т и С а л ь е р и за столом. С а л ь е р и Что ты сегодня пасмурен? М о ц а р т Я? Нет! С а л ь е р и Ты, верно, Моцарт, чем-нибудь расстроен? Обед хороший, славное вино, А ты молчишь да хмуришься. М о ц а р т Признаться, Мой Requiem меня тревожит. С а л ь е р и А! Ты сочиняешь Requiem? Давно ли? М о ц а р т Давно, недели три. Но странный случай... Не сказывал тебе я? С а л ь е р и Нет. М о ц а р т Так слушай. Недели три тому, пришел я поздно Домой. Сказали мне, что заходил За мною кто-то. Отчего -- не знаю, Всю ночь я думал: кто бы это был? И что ему во мне? Назавтра тот же Зашел и не застал опять меня. На третий день играл я на полу С моим мальчишкой. Кликнули меня; Я вышел. Человек, одетый в черном, Учтиво поклонившись, заказал Мне Requiem и скрылся. Сел я тотчас И стал писать -- и с той поры за мною Не приходил мой черный человек; А я и рад: мне было б жаль расстаться С моей работой, хоть совсем готов Уж Requiem. Но между тем я... С а л ь е р и Что? М о ц а р т Мне совестно признаться в этом... С а л ь е р и В чем же? М о ц а р т Мне день и ночь покоя не дает Мой черный человек. За мною всюду Как тень он гонится. Вот и теперь Мне кажется, он с нами сам-третей Сидит. С а л ь е р и И, полно! что за страх ребячий? Рассей пустую думу. Бомарше Говаривал мне: "Слушай, брат Сальери, Как мысли черные к тебе придут, Откупори шампанского бутылку Иль перечти "(Женитьбу Фигаро(". М о ц а р т Да! Бомарше ведь был тебе приятель; Ты для него "Тарара" сочинил, Вещь славную. Там есть один мотив... Я все твержу его, когда я счастлив... Ла ла ла ла... Ах, правда ли, Сальери, Что Бомарше кого-то отравил? С а л ь е р и Не думаю: он слишком был смешон Для ремесла такого. М о ц а р т Он же гений, Как ты да я. А гений и злодейство -- Две вещи несовместные. Не правда ль? С а л ь е р и Ты думаешь? (Бросает яд в стакан Моцарта) Ну, пей же. М о ц а р т За твое Здоровье, друг, за искренний союз, Связующий Моцарта и Сальери, Двух сыновей гармонии. (Пьет.) С а л ь е р и Постой, Постой, постой!.. Ты выпил!.. без меня? М о ц а р т (бросает салфетку на стол) Довольно, сыт я. (Идет к фортепиано.) Слушай же, Сальери, Мой Requiem. (Играет.) Ты плачешь? С а л ь е р и Эти слезы Впервые лью: и больно и приятно, Как будто тяжкий совершил я долг, Как будто нож целебный мне отсек Страдавший член! Друг Моцарт, эти слезы... Не замечай их. Продолжай, спеши Еще наполнить звуками мне душу... М о ц а р т Когда бы все так чувствовали силу Гармонии! Но нет: тогда б не мог И мир существовать; никто б не стал Заботиться о нуждах низкой жизни; Все предались бы вольному искусству. Нас мало избранных, счастливцев праздных, Пренебрегающих презренной пользой, Единого прекрасного жрецов. Не правда ль? Но я нынче нездоров, Мне что-то тяжело: пойду засну. Прощай же! С а л ь е р и До свиданья. (Один.) Ты заснешь Надолго, Моцарт! Но ужель он прав, И я не гений? Гений и злодейство Две вещи несовместные. Неправда: А Бонаротти? или это сказка Тупой бессмысленной толпы -- и не был Убийцею создатель Ватикана?
Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий, Задремал я над страницей фолианта одного, И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал, Будто глухо так застукал в двери дома моего. "Гость, - сказал я, - там стучится в двери дома моего, Гость - и больше ничего".
Ах, я вспоминаю ясно, был тогда декабрь ненастный, И от каждой вспышки красной тень скользила на ковер. Ждал я дня из мрачной дали, тщетно ждал, чтоб книги дали Облегченье от печали по утраченной Линор, По святой, что там, в Эдеме, ангелы зовут Линор, - Безыменной здесь с тех пор.
Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего, И, чтоб сердцу легче стало, встав, я повторил устало: "Это гость лишь запоздалый у порога моего, Гость какой-то запоздалый у порога моего, Гость - и больше ничего".
И, оправясь от испуга, гостя встретил я, как друга. "Извините, сэр иль леди, - я приветствовал его, - Задремал я здесь от скуки, и так тихи были звуки, Так неслышны ваши стуки в двери дома моего, Что я вас едва услышал", - дверь открыл я: никого, Тьма - и больше ничего.
Тьмой полночной окруженный, так стоял я, погруженный В грезы, что еще не снились никому до этих пор; Тщетно ждал я так, однако тьма мне не давала знака, Слово лишь одно из мрака донеслось ко мне: "Линор!" Это я шепнул, и эхо прошептало мне: "Линор!" Прошептало, как укор.
В скорби жгучей о потере я захлопнул плотно двери И услышал стук такой же, но отчетливей того. "Это тот же стук недавний, - я сказал, - в окно за ставней, Ветер воет неспроста в ней у окошка моего, Это ветер стукнул ставней у окошка моего, - Ветер - больше ничего".
Только приоткрыл я ставни - вышел Ворон стародавний, Шумно оправляя траур оперенья своего; Без поклона, важно, гордо, выступил он чинно, твердо; С видом леди или лорда у порога моего, Над дверьми на бюст Паллады у порога моего Сел - и больше ничего.
И, очнувшись от печали, улыбнулся я вначале, Видя важность черной птицы, чопорный ее задор, Я сказал: "Твой вид задорен, твой хохол облезлый черен, О зловещий древний Ворон, там, где мрак Плутон простер, Как ты гордо назывался там, где мрак Плутон простер?" Каркнул Ворон: "Nevermore".
Выкрик птицы неуклюжей на меня повеял стужей, Хоть ответ ее без смысла, невпопад, был явный вздор; Ведь должны все согласиться, вряд ли может так случиться, Чтобы в полночь села птица, вылетевши из-за штор, Вдруг на бюст над дверью села, вылетевши из-за штор, Птица с кличкой "Nevermore".
Ворон же сидел на бюсте, словно этим словом грусти Душу всю свою излил он навсегда в ночной простор. Он сидел, свой клюв сомкнувши, ни пером не шелохнувши, И шептал я, вдруг вздохнувши: "Как друзья с недавних пор, Завтра он меня покинет, как надежды с этих пор". Каркнул Ворон: "Nevermore".
При ответе столь удачном вздрогнул я в затишьи мрачном, И сказал я: "Несомненно, затвердил он с давних пор, Перенял он это слово от хозяина такого, Кто под гнетом рока злого слышал, словно приговор, Похоронный звон надежды и свой смертный приговор Слышал в этом "Nevermore".
И с улыбкой, как вначале, я, очнувшись от печали, Кресло к Ворону подвинул, глядя на него в упор, Сел на бархате лиловом в размышлении суровом, Что хотел сказать тем словом Ворон, вещий с давних пор, Что пророчил мне угрюмо Ворон, вещий с давних пор, Хриплым карком: "Nevermore".
Так, в полудремоте краткой, размышляя над загадкой, Чувствуя, как Ворон в сердце мне вонзал горящий взор, Тусклой люстрой освещенный, головою утомленной Я хотел склониться, сонный, на подушку на узор, Ах, она здесь не склонится на подушку на узор Никогда, о nevermore!
Мне казалось, что незримо заструились клубы дыма И ступили серафимы в фимиаме на ковер. Я воскликнул: "О несчастный, это Бог от муки страстной Шлет непентес - исцеленье от любви твоей к Линор! Пей непентес, пей забвенье и забудь свою Линор!" Каркнул Ворон: "Nevermore!"
Я воскликнул: "Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий! Дьявол ли тебя направил, буря ль из подземных нор Занесла тебя под крышу, где я древний Ужас слышу, Мне скажи, дано ль мне свыше там, у Галаадских гор, Обрести бальзам от муки, там, у Галаадских гор?" Каркнул Ворон: "Nevermore!"
Я воскликнул: "Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий! Если только Бог над нами свод небесный распростер, Мне скажи: душа, что бремя скорби здесь несет со всеми, Там обнимет ли, в Эдеме, лучезарную Линор - Ту святую, что в Эдеме ангелы зовут Линор?" Каркнул Ворон: "Nevermore!"
"Это знак, чтоб ты оставил дом мой, птица или дьявол! - Я, вскочив, воскликнул: - С бурей уносись в ночной простор, Не оставив здесь, однако, черного пера, как знака Лжи, что ты принес из мрака! С бюста траурный убор Скинь и клюв твой вынь из сердца! Прочь лети в ночной простор!" Каркнул Ворон: "Nevermore!"
И сидит, сидит над дверью Ворон, оправляя перья, С бюста бледного Паллады не слетает с этих пор; Он глядит в недвижном взлете, словно демон тьмы в дремоте, И под люстрой, в позолоте, на полу, он тень простер, И душой из этой тени не взлечу я с этих пор. Никогда, о, nevermore!
не помню чей это перевод, но он мне нравится больше всех
И снова Тютчев, уж больно у него правильные и реальные стихи, уже тогда всю фишку сёк)
Славянам («Привет вам задушевный, братья...»)
Привет вам задушевный, братья, Со всех Славянщины концов, Привет наш всем вам, без изъятья! Для всех семейный пир готов! Недаром вас звала Россия На праздник мира и любви; Но знайте, гости дорогие, Вы здесь не гости, вы – свои!
Вы дома здесь, и больше дома, Чем там, на родине своей, – Здесь, где господство незнакомо Иноязыческих властей, Здесь, где у власти и подда́нства Один язык, один для всех, И не считается Славянство За тяжкий первородный грех!
Хотя враждебною судьбиной И были мы разлучены, Но всё же мы народ единый, Единой матери сыны; Но всё же братья мы родные! Вот, вот что ненавидят в нас! Вам не прощается Россия, России – не прощают вас!
Смущает их, и до испугу, Что вся славянская семья В лицо и недругу и другу Впервые скажет: «Это я!» При неотступном вспоминанье О длинной цепи злых обид Славянское самосознанье, Как божья кара, их страшит!
Давно на почве европейской, Где ложь так пышно разрослась, Давно наукой фарисейской Двойная правда создалась: Для них – закон и равноправность, Для нас – насилье и обман, И закрепила стародавность Их как наследие славян.
И то, что длилося веками, Не истощилось и поднесь И тяготеет и над нами – Над нами, собранными здесь... Еще болит от старых болей Вся современная пора... Не тронуто Косово поле, Не срыта Белая Гора!
А между нас – позор немалый В славянской, всем родной среде, Лишь тот ушел от их опалы И не подвергся их вражде, Кто для своих всегда и всюду Злодеем был передовым: Они лишь нашего Иуду Честят лобзанием своим.
Опально-мировое племя, Когда же будешь ты народ? Когда же упразднится время Твоей и розни и невзгод, И грянет клич к объединенью, И рухнет то, что делит нас?.. Мы ждем и верим провиденью – Ему известны день и час...
И эта вера в правду бога Уж в нашей не умрет груди, Хоть много жертв и горя много Еще мы видим впереди... Он жив – верховный промыслитель, И суд его не оскудел, И слово Царь-освободитель За русский выступит предел...
Славянам (Man muss die Slaven an die Mauer drucken *)
Man muss die Slaven an die Mauer drucken *
Они кричат, они грозятся: "Вот к стенке мы славян прижмем!" Ну, как бы им не оборваться В задорном натиске своем!
Да, стенка есть - стена большая,- И вас не трудно к ней прижать. Да польза-то для них какая? Вот, вот что трудно угадать.
Ужасно та стена упруга, Хоть и гранитная скала,- Шестую часть земного круга Она давно уж обошла...
Ее не раз и штурмовали - Кой-где сорвали камня три, Но напоследок отступали С разбитым лбом богатыри...
Стоит она, как и стояла, Твердыней смотрит боевой: Она не то чтоб угрожала, Но... каждый камень в ней живой.
Так пусть же бешеным напором Теснят вас немцы и прижмут К ее бойницам и затворам,- Посмотрим, что они возьмут!
Как ни бесись вражда слепая, Как ни грози вам буйство их,- Не выдаст вас стена родная, Не оттолкнет она своих.
Она расступится пред вами И, как живой для вас оплот, Меж вами станет и врагами И к ним поближе подойдет. ______________________________ * Славян должно прижать к стене (нем.)
Тютчев прекрасный поэт, но всё же с ним можно спорить... Не знаю, Толь... И прежде всего - вот эта мысль: к нам, к нам, братья-славяне. Да не горят они желанием. Хотя здесь это оффтопик, правда... А стихи хорошие!
Группа: СуперМодератор
Сообщений: 22 328
Регистрация: 24.2.2008
Из: Забытые Королевства
Пользователь №: 1 874
ICQ: 389031721
Пол: Мужской
Цитата(Masha_Klim @ 24.9.2009, 23:45)
Непоняятно... Красиво и романтично, но непонятно. А что за кино?
Маш, цитирую сам себя из темы "Вера Камша":
Цитата
Да там целый список - "Ворон", "Сонная лощина", "Тайна королевы Анны или мушкетеры 30 лет спустя", "Одиссея капитана Блада", "Три мушкетера", "Алая буква" (1972 г), "Д'Артаньян и три мушкетера", "Распутник", "Капитан Фракасс", "Алая буква" (1995 г), "Мушкетеры 20 лет спустя", "Розенкранц и Гильденстерн мертвы".
Если коротко, этот клип-нарезка показывает краткое(ОЧЕНЬ краткое) содержание нескольких томов цикла Веры Викторовны Камши "Отблески Этерны". Если упрощённо - это "Три мушкетёра", только не в исторической Франции, а в фэнтезийном аналоге Красавец-брюнет - один из Главных героев цикла, маршал, полководец, дуэлянт, любовник, музыкант и просто настоящий мужчина - Рокэ Алва
2.5.2009, 15:51
) и заодно по ссылке и полный текст стиха отыскал... В общем это Роберт Бёрнс, "Робин":
